— Я не осуждаю вас, — прервал он ее. — Я просто спросил. — Он криво улыбнулся. — Что значит мера шелка, если весь христианский мир считает, что я украл целое сокровище.
— Не будьте идиотом. — Она все еще была раздражена на него. — Зачем вы так говорите? Я уже сказала вам совершенно ясно, что в вас живет человек чести, вы не можете быть замешанным в воровстве.
— В самом деле? Тогда как вы объясните, откуда все эти богатства в замке?
— Это меня не интересует. — Она пожала плечами. — Кадар говорил, что вы берете огромную плату за охрану караванов и участие в сражениях. Наверное, это можно рассматривать как грабеж.
У него дрогнули губы.
— Возможно, хозяева, нанимавшие меня, тоже считали меня грабителем.
Он почти улыбался. Она внезапно почувствовала желание вызвать его улыбку еще раз.
— Нет, я говорила Кадару, что, скорее всего, причина, по которой вас выгнали из ордена, ваше сластолюбие. Вы, наверное, нарушили закон воздержания.
Он улыбался и сразу стал на несколько лет моложе.
— Я действительно находил это ограничение весьма обременительным.
Она кивнула.
— Я тоже так думаю.
Его улыбка погасла.
— Вы-то что знаете о вожделении! Кадар сказал, вы избежали насилия во время нападения на караван?
— Я видела, как это происходит, в доме Николаса. Когда важные покупатели и торговцы приходили к нему, он иногда приглашал их на женскую половину и позволял выбрать себе женщину для наслаждения.
— И вашу мать?
— Однажды.
— И вы видели это?
— Нет, я закрыла глаза. Она сказала мне, что ей не будет больно. — Tea не хотелось воспоминать об этой ночи. Она ничего не видела, но слышала тихий смех мужчины, его хрюкающие всхлипы, прерывистое дыхание, ликующий стон, а позже мать, вернувшись к ней, тихо рыдала. — Она солгала, говоря, что ей не будет больно. Может, не телу, но он причинил ей боль. — Ее голос задрожал от едва сдерживаемого гнева. — Вот что значит быть рабом. Не иметь выбора, знать, что твои мозги, и тело, и все твои таланты не принадлежат тебе. Не убеждайте мне, что быть пленником — приятно. Это не так.
— Хорошо. Мы больше не будем говорить об этом.
В комнате повисла тишина, и Tea почувствовала себя очень неуютно. Она встала.
— Я должна пойти к Гаруну.
На этот раз он позволил ей уйти, провожая ее взглядом, когда она шла через комнату.
— Вы сказали, что сажали новые деревья шелковицы для Николаса. Как вы это делали?
Она остановилась, удивленная таким неожиданным поворотом.
— Как и любые другие деревья. Он привез молодые саженцы из торговой поездки и посадил их в рощице. Я ухаживала за ними, чтобы они лучше укоренились.