Когда вернемся в аббатство, вы все подробно расскажете. Да, чуть не забыл: сегодня, пока вас не было, мы решили устроить Весенний Пир, но из-за погоды перенесли его под крышу, в Большой Зал. Ну, малыши, как вам нравится эта новость?
Но бельчонок и ежиха настолько устали, что даже такое известие не могло их взбодрить.
Как только Мартин доставил Арвина и Пижму домой, сестра Цецилия немедленно отправила их в постель, в лазарет. Мартин не успел еще дойти до дверей, как оба зверька уже крепко уснули, намаявшись и напереживавшись за этот день. Повесив плащ сушиться, Мартин прошел вслед за Цецилией вниз по лестнице, объясняя ей на ходу:
— Их что-то очень сильно напугало в лесу. Расскажу, когда соберемся вместе с остальными старшими.
Никто из обитателей Рэдволла не смог бы сказать наверняка, почему первый Весенний Пир этого сезона так удался. То ли повара постарались на славу, то ли просто все беззаботно веселились — неизвестно. Мартин и Цецилия сидели за столом рядом с аббатом, Кротоначальником, ежом Хиггли, барсучихой Аумой и другими старшими. Они с удовольствием наблюдали за молодежью. Даже самые младшие жители аббатства были допущены к общему столу и радовались вместе со всеми.
— Эй, Гаффи, пер-редай мне это, значит, того пир-рога. А теперрь дерржи, значит, сливовый пудинг. Объедение, хур-хур.
— Спасибо, кротище. Я тебя и не узнал: думаю, кто бы это мог быть за грудой крема на усах? Господин аббат, а не желаете ли попробовать этого пудинга, клубничного?
Аббат, улыбаясь, покачал головой:
— Нет-нет, спасибо, Дюргель. Я его сам испек, специально для тебя и для Гаффи. Для меня же нет ничего лучше весеннего салата. Весенний салат после долгой зимы — это самое милое дело. Что скажешь, Аума? Барсучиха отвечала, держа в лапе большой ломоть сыра:
— Согласна, Дьюррал, но если добавить к салату мягкого сырку, да с горячим хлебцем, — будет еще лучше.
Мартин подмигнул ей из-за горки грибного пюре с луком-пореем:
— Никогда не видел матушку-барсучиху в печали, когда дело доходит до еды.
Переждав взрыв хохота, Аума с улыбкой напомнила храброму воину:
— Это я только делаю вид, по привычке. А привычка эта у меня с тех пор, как ты все тащил и тащил к себе поближе еду, а потом жевал и жевал, еще младенцем, когда у меня на коленях сидел.
Фарло Стамп, хранитель винного погреба, плеснул себе октябрьского эля.
— Смотри в оба, старуха, — хихикнул он, — а не то Мартин вспомнит детство и опять усядется к тебе на колени и мигом смолотит весь твой любимый сыр с хлебом.
Ролло отставил блюдо с орехово-черничным фланом и постучал по столу половником.