Его теплые, сильные пальцы сомкнулись на ее руке. На мгновение их взгляды встретились.
— А также поблагодарить мою жену, — продолжил он, высоко подняв их соединенные руки, — которая родила его мне.
Оглушительные радостные крики наполнили зал. На глаза Мередит навернулись слезы. Она не могла не вспомнить тот день, когда впервые въехала в ворота Данторпа, — пленница человека, который теперь стал ее мужем. Тогда она и мечтать не могла о том, что его люди будут та« радостно приветствовать ее.
Но это были теперь не только его люди. Это были и ее люди…
Она не могла не вспомнить о своем отце. Уже давно о Рыжем Ангусе ничего не было слышно. Оправился ли он от перенесенного горя? Она надеялась, что оправился. Хотя ей очень хотелось как-нибудь известить его о том, что с ней все в порядке и что у него есть внук, она понимала, что Камерон никогда не позволит ей сделать это. Но сейчас, когда они стояли рука об руку перед его людьми, она чувствовала, что они очень близки друг другу.
Хорошо бы, если бы так продолжалось и дальше…
Рождению первенца у вождя племени радовался весь Данторп. Подарки и добрые пожелания в изобилии сыпались на их новорожденного сына.
Однако в последующие несколько недель муж и жена редко оставались одни. А когда это случалось, в их отношениях возникала некоторая сдержанность.
Мередит снова начала тревожиться. А что, если Камерон все еще думает, будто это она его отравила? Может быть, он тогда съел что-нибудь недоброкачественное? Ей не хотелось думать, что кто-нибудь в Данторпе желал его смерти. Тем не менее отравился только он. Все это было очень, очень странно. И еще ей было ужасно обидно, что Иган обвиняет в этом ее. Было время, когда этот суровый горец стал относиться к ней лучше, но теперь его взгляд снова стал подозрительным и холодным, как туман на горной вершине. Он был рад взвалить на нее вину, потому что ненавидел всех Монро не меньше, чем его друг. «А вдруг он сам отравил Камерона?» — мелькнула у нее в голове. Однако это было полным абсурдом…
Мередит и Камерон не спали вместе — в одной комнате и в одной постели — с ночи, предшествовавшей его отравлению. Он даже перетащил свои пожитки в другую комнату, расположенную рядом с его спальней. Прошел месяц, потом другой, затем еще один. Мередит это очень огорчало, потому что теперь они относились друг к другу, как брат и сестра. С тех пор как родился Броуди, он даже не поцеловал ее ни разу по-настоящему. Он даже не прикасался к ней! Однажды после ужина она заметила на себе его пристальный взгляд, и у нее участился пульс. Ее охватила волна желания. Но увы! Он даже не улыбнулся ей. По его лицу было невозможно угадать, о чем он думает, как будто между ними опустился непроницаемый занавес. Он казался таким равнодушным и далеким! Он резко отвернулся, и у нее сердце сжалось от невыносимой обиды. Стараясь не разрыдаться, она убежала в свою комнату.