Он сам сказал, что они должны постараться сделать так, чтобы их брак был счастливым. Может быть, он передумал? Неужели настал тот момент, которого она так боялась? Неужели, став матерью, она перестала быть для него желанной? Она следила за своим внешним видом, носила волосы распущенными по плечам, как нравилось ему. Гленда заметила, что она удивительно быстро восстановила фигуру после рождения ребенка. И хотя ее груди налились из-за того, что она кормила Броуди, бедра и талия остались стройными, как прежде. Не осталось только прежней любви.
Что толку в том, что она быстро восстановила свою фигуру, что она после родов расцвела? На самом деле она медленно увядала, а Камерон не спешил возвратиться в ее постель… в их общую постель! Тело ее восстановилось но как быть с сердцем? Он любил их сына, и это искренне радовало ее. Если бы при этом он любил еще и мать своего сына!
Она и не подозревала, что Камерона в это время мучают угрызения совести. В те страшные несколько часов, когда жизнь Мередит висела на волоске, он понял, что любит ее больше всего на свете. Ему было безумно стыдно, что он пытался обвинить ее в попытке убить его. Его слишком долго ослепляла ненависть к клану Монро. Она не способна на такое коварство. Только дурацкое упрямство не позволяло ему признать, что в действительности она была такой любящей и такой преданной женщиной, каких он еще не знал. А теперь в ней появилась спокойная сила и уверенность в себе, и он любил ее даже с: нее.
Он никогда прежде не испытывал таких терзаний. Быть на расстоянии вытянутой руки от нее — и не иметь возможности прикоснуться к ней! Гленда намекнула ему, что он уже может вновь воспользоваться своими супружескими правами. Ах, если бы он мог! — мрачно думал он. У него кружилась голова при одном взгляде на свою прелестную супругу. Он мечтал оказаться с ней в одной постели. Материнство придало ее красоте особое очарование. Ее волосы огненным облаком укутывали плечи. Кожа светилась изнутри, словно жемчуг. Ему так хотелось намотать на палец шелковистую прядь ее волос и прижаться к ее губам.
Вот и теперь, зайдя в комнату за ключами от кладовой и увидев Мередит, он застыл на месте. Она сидела перед камином с Броуди на руках и, взглянув на него, опустила глаза. Перед ее платья был расстегнут, а малыш, которого она кормила, заснул у нее на руках, выпустив из сосок. Грудь была полная, округлая и чрезвычайно соблазнительная. Он почувствовал неистовое желание, больше всего на свете ему хотелось сейчас раздеть ее и прильнуть к сочному плоду, которым наслаждался малыш. Не сказав ни слова, он повернулся и вышел из комнаты, только так он мог преодолеть желание уложить сына в колыбель, подхватить ее на руки, отнести в постель и заниматься с ней любовью до полного изнеможения. Но он не мог себе этого позволить по одной причине.