Он последовал за ней.
— Почему ты не сказала мне, что не умеешь плавать? Она промолчала.
— Отвечай, — потребовал он.
Она отвернулась и посмотрела в сторону.
— Ты и без того считаешь меня слабой, — еле слышно произнесла она. — Если бы я тебе сказала, ты бы вообще меня запрезирал.
Камерон обдумал ее слова. Ага, значит, то, что она промолчала, объясняется гордостью. Гордость — это было ему понятно. Но бессмысленное упрямство он понимать отказывался.
На землю спускался вечер. Подул слабый ветерок.
Камерон заметил, что она дрожит. Они оба промокли до нитки. У нее с мокрых волос капала вода, а платье облепило кожу. Камерона подобные мелкие неудобства не смущали. Ему нередко приходилось спать на холоде, под дождем. Сейчас было бы разумнее всего содрать с нее мокрую одежду — ей стало бы теплее. Однако она и без того считала его неисправимым грешником, а уж если он разденет ее, то превратится в исчадие ада.
Он принялся разводить костер. В животе у него громко заурчало, напомнив о том, что надо бы что-нибудь поесть.
— Надо раздобыть еду, — сказал он. — Если я уйду, обещаешь, что не убежишь?
Она не ответила, а лишь уставилась на него таким взглядом, что ему захотелось выругаться.
Камерон стиснул зубы. Ее мятежный дух не угас. К сожалению, даже происшествие в реке не сделало ее покорнее.
— Если вздумаешь бежать в Конниридж, тебе придется снова пересечь реку, — напомнил он.
По ее худенькому телу пробежала дрожь.
— Я не убегу, — сказала она наконец.
Камерон усмехнулся. Он, кажется, нашел способ заставить ее подчиняться.
Мысль о том, что она все-таки может сбежать, не давала ему покоя, поэтому он решил не задерживаться и ограничился тем, что собрал немного ягод да дикой брюквы на ужин.
Возвращаясь, он не сразу обнаружил ее и, выругавшись, ускорил шаг.
Но у него отлегло от сердца, когда он увидел, что она просто передвинулась ближе к костру. Растянувшись возле него, она крепко спала. Одна ее рука была вытянута и находилась в опасной близости от пламени.
Он бросился к Мередит, отвел от огня ее руку и положил ей на живот, чтобы во сне она не сунула руку в огонь.
Она спала так крепко, что даже не шевельнулась.
«Намучилась, бедняга, — подумал он, улыбнувшись, — понервничала, потом ехала верхом, а затем долго шла пешком. Да еще вдобавок чуть не утонула…»
Он машинально протянул руку, чтобы убрать упавшие на щеку влажные пряди волос. Какое-то незнакомое чувство охватило его… Неужели нежность? «Что это на меня нашло?» — удивленно и смущенно подумал он.
Он сердито отдернул руку. Откуда эта нежность, это странное желание защитить ее? Нет уж! Боже упаси! Только этого ему не хватало! Ведь она Монро! Просто все дело в том, что она женщина и гораздо слабее его.