Взглянув украдкой на своего жениха еще раз, Джоанна поняла, как это несправедливо: перед сотней, даже тысячей благородных свидетелей человек вряд ли может выдать свою страсть. Она и сама тогда была настолько поглощена другими вопросами, что больше обращала внимание на необходимые для церемонии украшения вроде красивой одежды или богатой посуды. В целом весь тот эпизод казался нереальным, чем-то напоминающим веселую, пеструю шараду, в которой каждый участник играл надлежащую роль, словно актер таинственной мистерии. Что и было реальным, так это тепло, исходившее от тела Джеффри, сильный, резкий запах здорового, молодого мужчины.
— Ты не разу не обмолвился о том, сколько времени ты здесь пробудешь, — сказала Джоанна.
К ее удивлению, Джеффри слегка покраснел.
— Дня три или больше… пока буду нужен тебе. Четыре-пять дней займет дорога до Уайтчерча, а мне хотелось бы оказаться там раньше вассалов. Конечно, если ты найдешь здесь какое-нибудь дело для меня, придется добираться туда и побыстрее.
— О нет… — пробормотала Джоанна.
Она догадалась, почему Джеффри покраснел, и почувствовала странное удовлетворение. Он находился примерно в семидесяти милях от Уайтчерча, когда проводил Иэна и Элинор на корабль, и проскакал больше двухсот миль ради встречи с ней только для того, чтобы через четыре дня проделать обратный путь… Джоанна не отпрянула, когда Джеффри, потянувшись за сладким пирогом, который им принесли на десерт, задел рукой ее грудь. Никакого замечания или извинения, но Джеффри все же покраснел.
Джоанна отодвинула тарелку, так и не доев свой кусок. Они не стали долго засиживаться за столом. Джеффри без особого энтузиазма предложил прогулку верхом, но Джоанна сослалась на невыносимую жару и попросила его что-нибудь сыграть на лютне.
В стороне от прямых солнечных лучей, но в достаточно светлом месте, установили пяльцы для вышивания. Джоанна склонилась над работой. Джеффри стал медленно перебирать струны. Первое, что пришло ему в голову — сыграть любовные элегии трубадуров, но Джеффри подавил в себе это желание. Он с немалым успехом исполнял эти куплеты некоторым придворным дамам легкого поведения, но почему-то Джоанне не решался напевать столь фривольные песенки.
Нет, он не боготворит ее. Мужчина не окружает сияющим ореолом женщину, наградившую его звонкой пощечиной, когда ей предложили за обедом перезревший плод. Джеффри слишком хорошо знает и живой юмор Джоанны, и ее житейскую мудрость, чтобы считать свою невесту небесным ангелом. Тем не менее Джоанна чиста и добродетельна — настоящее золото по сравнению с дешевой мишурой фрейлин королевы Изабеллы. Для Джоанны еще прозвучат любовные песни… но не эти.