— Но только, похоже, не тебя!
От злости в глазах Джеффри снова запрыгали золотистые огоньки, но Джоанна смело встретила их взгляд.
— Да, — сухо сказала она. — Не меня. — Затем выражение ее лица смягчилось. — Если я и боюсь, Джеффри, то не тебя, а за тебя.
Джеффри, казалось, пропустил это косвенное признание в нежности мимо ушей.
— Ты ждешь, что я соглашусь с тобой?
Джоанна залилась огненным румянцем, а глаза ее потемнели.
— Мне все равно, согласишься ты или нет. Если намерения короля отличаются от его заверений, я должна знать, как защитить своих людей. Это мой первейший долг, который я буду выполнять, нравится тебе это или нет!
Руки Джеффри сжались в кулаки, а лицо так побледнело, что Джоанна испугалась, как бы он не забыл, где находится, и не ударил ее. Она поспешила взять его руки в свои.
— Не будь глупцом! Я обручена с тобой. Клянусь, что сберегу для тебя чистыми тело и душу! Не трать понапрасну время, размышляя над моими поступками. Они никогда не навлекут на тебя позор. О своем долге по отношению к тебе я тоже знаю, Джеффри.
— Надеюсь, — громко сказал он и, быстро поднявшись, ушел.
К счастью, уже через несколько минут Джеффри нашел своего отца, стоявшего поодаль от других людей. Поначалу Вильям Солсбери наблюдал за сыном, но, когда он увидел, что Джеффри вывел Джоанну из толпы собравшихся вокруг нее щеголей и отвел в уединенный уголок, улыбнулся. Очевидно, деловой настрой покинул Джеффри, как только тот встретился с прелестной девушкой.
Неожиданно он увидел, что через зал к нему направляется Джеффри.
— Вы глубоко заблуждались, полагая, что леди Джоанна жаждет моего общества, — с горечью сказал Джеффри, прервав тревожные размышления отца. — Она…
— Говори тише, — прошептал граф. — Ты думаешь, что, кроме как у меня, здесь ни у кого нет ушей?
Он было уже хотел прибавить колкое замечание по поводу того, что люди, чьими устами говорит вино, должны сторониться общества, но тут же понял, что сам виноват. Джеффри напился и выбрал вполне соответствующее для этого время и место. Если бы граф Солсбери не вытащил его ко двору, подобная слабость не причинила бы никому никакого вреда. Вся беда в том, что граф просто обманулся. К тому времени, как они спешились, Джеффри казался протрезвевшим и был преисполнен чувством собственного достоинства. Мальчик отлично справлялся с хмелем. По сути, за исключением бледности и зычного голоса, ничто в Джеффри не выдавало его опьянения. Но, видимо, он еще не отрезвел. Должно быть, он чем-то обидел Джоанну. Что ж, положение можно легко исправить, если только Джеффри не кинется сломя голову в лагерь.