— Дедал.
— Ты знаешь его?
Он спросил это зло, резко, с подозрительностью, которая озадачила Ариадну, — но она ответила правду, ибо до сих пор была уверена, что если солжет — Дионис узнает об этом.
— Он мастер и маг моего отца. Он построил для меня танцевальную площадку. В этом смысле — разумеется, господин мой, я знаю его.
Теперь ярко-синие глаза обратились на нее, а рука, которую она держала, сжалась — да так, что у Ариадны от боли перехватило дыхание.
— Не ходи с ним! Какие бы доводы он ни приводил — не ходи с ним!
— Не пойду, мой господин, мой бог. Я люблю только тебя.
Хватка Диониса ослабла, он слегка улыбнулся, но потом взгляд его оторвался от ее лица и вновь стал рассеянным.
— Он что-то нес, — проговорил Дионис. — Какой-то остов, по-моему, завернутый в ткань. Они с женщиной дошли до середины луга, и там он опустил ношу наземь. — Он помолчал. — Не понимаю, — жалобно признался он. — Нет ничего страшного в том, что я Вижу, — и все же меня трясет от ужаса. Это Видение — глупость, вроде дурацких снов.
— Ты Видел... — мягко, но настойчиво повторила Ариадна, зная, что ей ничего больше не остается, даже если она и попробует уклониться от исполнения долга и откажется толковать его Видения.
— ...как женщина нырнула под ткань. По-моему, она даже негромко вскрикнула, словно от боли, — а потом мужчина отдернул ткань... но под ней не было ни женщины, ни остова. Вместо них там была белая корова. Разве не странно?..
Вопрос этот, однако, прозвучал неуверенно, и едва Дионис помянул корову, Ариадне сделалось дурно. Она судорожно ловила ртом воздух. Он умолк и взглянул на нее. Из ее маленькой ручки, зажатой в его ладони, к Дионису перетекал покой. Но она не была спокойна. Она боялась, ее напугало то, что он сказал, — но, как ни странно, это утишило его собственный страх. Что бы ни означало это безумное Видение, Ариадна поняла его и объяснит все ему, Дионису, — и его больше не будут мучить страх и тоска.
— Это все, что ты Видел? — спросила Ариадна — быть может, чересчур пылко; но не надеяться она не могла. Однако Дионис покачал головой — и она ничуть этому не удивилась.
— Нет. — Ее рука несла ему покой, одеяла согревали его, и все же его била дрожь. — Худшее впереди, — признал он. — Мужчина исчез, а корова начала мычать. Скоро через луг галопом примчался удивительный белый бык, и чем ближе он подбегал, тем лучше я видел: под рогами — голова человека, а не быка. А лицо... это было лицо Посейдона.
— Мать Милосердная, охрани нас! — выдохнула Ариадна. — Только не ты! — Одеяла полетели в стороны, пальцы Диониса впились в плечи Ариадны. — Бык-Посейдон покрыл эту корову, она ревела и мычала от наслаждения. Не ты! Я позволил тебе танцевать для Матери, ибо даже боги почитают Ее, но добычей Посейдона тебе не быть. Ты моя жрица. Ты не станешь коровой на потребу его похоти.