Дионис рассказал Гермесу, что вышло из этой мольбы, — все, без утайки. Когда он закончил, юный бог воров кивнул:
— А теперь Посейдон мстит. Он не из тех, кто спускает обиды. Но ты-то с чего тревожишься о бедах Кносса?
— С того, что мне были о них Видения. — Дионис пожал плечами. — А если я Вижу эти беды — не знак ли это мне от Матери, что я должен что-нибудь сделать?..
— Что?.. — спросил Гермес. — Твои Уста сказали тебе, что именно?..
— Нет. Возможно, Мать знает, но она даже не дала мне способности понимать, что я Вижу, и уж наверняка не станет сообщать мне, что и почему задумала. Только... Она тоже любит мою жрицу, которая танцует для Нее.
— Покажи мне ее, — сказал Гермес, не став искать возражений.
Жестом подозвав слугу, он отправил его за чашей с темным вином. В ней Дионис вызвал образ Ариадны — не той накрашенной, красиво одетой, которую он увидел впервые, а той, какая предстала перед ним у храмового алтаря, — с черными, расширенными от страха глазами, одетая лишь в накидку из собственных волос. Гермес искоса глянул на Диониса, но ничего не сказал — просто поднялся и направился за дом, в свою мастерскую.
* * *
Ариадна проснулась даже раньше, чем Дионис, — и бремя того, что ей надлежит сделать, обрушилось на нее, едва она открыла глаза. Поначалу ей вообще казалось, что она не сможет подняться с постели, а тут еще — вдобавок ко всем своим бедам — она вспомнила, что Призыв Диониса сорвал ее с ложа, и она прибежала в храм обнаженной. И что ей теперь — возвращаться во дворец завернутой в покрывало? И выступать против матери, объявляя ей предостережение бога, в детском платьице?
Первым в голову Ариадне пришел ответ на второй вопрос. Выступая от имени своего бога, в качестве его Уст, она может одеться в платье, которое было на ней в день посвящения. А после этого и первый вопрос разрешался почти сам собой. В святилище полно тканей. Смастерить накидку и юбку будет совсем нетрудно.
Разобравшись с мелкими проблемами, Ариадна почувствовала, что бремя ее чуть уменьшилось. Она поднялась и позвонила, чтобы вызвать жрицу. Явилась младшая из двух — и сердитое выражение на ее лице сменилось почтительным, когда она согнулась в поклоне.
— Я думала, это ребенок, жрица, — пробормотала она. — Когда ты пришла? Как...
— Бог Призвал меня, и я пришла. — На миг забыв, зачем вызывала ее, Ариадна рассмеялась. — Я примчалась сюда прямиком из спальни, даже забыла одеться. Надо бы отыскать что-нибудь пристойное, чтобы вернуться во дворец. От завтрака я тоже не откажусь.
Однако когда принесли еду, девушка обнаружила, что не может проглотить ни кусочка. Только вино, хоть и плохое, шло легко — оно напоминало ей о теплых объятиях Диониса. Одновременно — и почти не глядя — она выбрала ткань из тех, что принесла жрица постарше, и из нее с грехом пополам сделали килт. Ариадна причесалась и велела жрицам, чтобы в ее гостиной и спальне на ночь оставляли по светильнику.