На этом наше путешествие закончилось. ...Автобус подошел к конечной остановке. С трудом двигая онемевшими от долгого сидения членами, весь покрытый пылью, я с чувством облегчения ступил на землю. До дома Марка было не более минуты ходьбы. И тут я увидел Хендрикса. Его нагловатая ухмылка мгновенно вызвала у меня приступ ярости. Я остановился, взглянул на него и медленно, разделяя слова, сказал:
– Хендрикс, ты подонок!
Хендрикс выхватил нож и бросился на меня. Но я опередил его и, рывком притянув к себе, перебросил через голову с такой силой, что он безжизненной тушей остался лежать на песке. Нож упал рядом, я ногой отшвырнул его, а когда поднял глаза, увидел Марка.
– Боже мой, Джеффри! – воскликнул он. – Хендрикс же мог убить тебя!
– Ну да! Ваш друг умеет постоять за себя, – засмеялся коренастый фермер-бур (он вышел из автобуса вместе со мной). – Послушайте, приятель, я заплачу вам пятьдесят фунтов, если вы обучите меня этому приему.
– Вызовите к нему врача, – хрипло попросил я, готовый провалиться сквозь землю от стыда за свой поступок. – Стоимость лечения я оплачу.
– Вздор, – возразил фермер. – Этот человек сам во всем виноват – он же с ножом бросился на вас!
– Марк, пойдем отсюда, – предложил я. – Мне обязательно нужно выпить чего-нибудь крепкого.
Мы уже собирались уйти, но меня остановил чей-то спокойный голос.
– Капитан Макдональд! – воскликнул Стайн. – Теперь я должен вас поздравить не только с блестящими успехами по части кораблевождения, но и добавить, что сейчас вы проявили себя решительным человеком.
– Во всяком случае, – ответил я, сдерживаясь, – это на какое-то время отобьет у вашего друга охоту совершать увеселительные прогулки для того, что бы рвать мой трал.
Стайн молча улыбнулся. В гостинице Марка я выпил крепкого виски, быстро принял ванну и в мрачном настроении, все еще под впечатлением отвратительного инцидента с Хендриксом, прошел в бар. Нет, я не испытывал угрызений совести, но понимал, что обстановка не требовала от меня такой жестокости. Больше всего, однако, меня беспокоила мысль о Стайне; несомненно, именно он стоял за всем тем, что случилось. Также несомненно, что он не мог ничего знать о моем прошлом, поскольку это произошло давным-давно. Если бы Стайн ухитрился пронюхать, что я не тот, за кого себя выдаю, я бы это понял еще во время нашей первой встречи на «Этоше». Нет, он ничего, решительно ничего не мог заподозрить!
И тут же я спрашивал себя: но кто же он такой, Стайн? Он мог быть кем угодно – страховым инспектором или любым другим чиновником, хотя трудно было представить его чинно восседающим за письменным столом в какой-нибудь конторе. Размышляя таким образом и рассеянно скользя взглядом по этикеткам бутылок, я направился к стойке, когда в бар вошли четыре немца.