Тринити припомнила, о чем Джек говорил вечером: если она подвергает его предложение о лазейке серьезному сомнению и настаивает на буквальном выполнении условий завещания деда, они могут обсудить «альтернативы».
Но разве заключение брака при ясном понимании того, что ровно через шесть месяцев, день в день, он будет расторгнут без всяких препятствий и проволочек, не есть наиболее логичная альтернатива для них обоих?
Остается только убедить Джека, что она и в самом деле логична.
Джек протер воспаленные глаза: всего за три коротких часа он поглотил невероятное количество информации. Таков был его обычный метод, но в данном случае он особенно быстро пришел к определенному заключению. Было бы затруднительно сообщить Тринити, что ранчо — неподходящий объект для вложения средств. С другой стороны, было бы безумием вкладывать средства в предприятие, которое имеет не самые высокие шансы приносить доход.
До настоящего времени Джека обнадеживало то, что он обнаружил не только здесь, но и в Сан-Франциско, где он и девочки жили несколько дней перед отъездом в Стоктон. Пока Брэддок развлекал его сестер и Луизу, Джек проконсультировался у юриста, специализировавшегося на вложениях в земельные участки Калифорнии. Уже один этот разговор стоил долгой поездки, так как Джек узнал о калифорнийских миссиях, которые контролировали землю до тех пор, пока группа людей, известная под названием «Калифорниос» [4], вежливенько не оттеснила эти самые миссии и не создала собственные обширные ранчо. То было время гостеприимства, аристократических замашек и изобилия. Калифорния процветала без какого-либо вмешательства со стороны своего номинального хозяина — Мексики и вне зависимости от своего будущего владыки — Соединенных Штатов. Не случись «золотой лихорадки»
1649 года, культура и власть «Калифорниос» продолжали бы существовать неопределенно долгое время.
Пришествие янки стало стихийным бедствием и для них, и для их земельных владений. Несмотря на усилия, казалось бы, влиятельной Земельной комиссии, крупные ранчо были разделены. Пока ранчерос отстаивали свои права на землю, большая ее часть оказалась в руках колонистов.
«Сломанная шпора» была когда-то частью огромного ранчо, но его владелец нуждался в деньгах для целой серии судебных процессов, затеянных неразборчивыми в средствах пришельцами, претендующими на его земельные владения. Отчаявшийся глава семьи продал обширные участки под Стоктоном некоему Рэндольфу Крауну, человеку немолодому. Особый интерес Краун проявил к пастбищным угодьям.
Три года спустя старик Краун отошел в мир иной, оставив половину владений своему старшему рабочему Эйбу Стэндишу «за преданность и оказанные услуги». Сын старого Крауна Уолтер оспаривал завещание в суде упорно, однако безуспешно. Стэндиш не только получил лучшую половину ранчо Крауна, но и стал совладельцем пастбищ, которыми пользовался Краун и немногие оставшиеся родственники первого ранчеро.