Несмотря на то что деньги, оставленные Павловым, давно закончились, Рауль продолжал оставаться на вверенном ему посту, сберегая тайну, достойно исполняя до конца свой долг и ожидая посланцев партии, которая, он был твердо уверен в этом, не могла забыть о нем, своем верном солдате. Задавая Савелию вопрос: «Вы из Москвы?», Рауль страстно желал услышать согласованный с Павловым пароль: «Да. И хорошо помню сеньора Хосе!». Но Савелий не знал этих слов. И хотя этот русский парень ему чем-то понравился, Рауль отогнал возникшее чувство симпатии. Русский из современной Москвы, да еще прилетевший из Нью-Йорка, из главного логова врага, никак не мог быть ему соратником и другом.
И Рауль опять замкнулся в своем гордом одиночестве, снова набираясь терпения для бесконечного ожидания связного.
Наткнувшись на непреодолимое препятствие в виде многометровой бетонной подушки и не добившись ничего путного от Рауля, Савелий понял, что дальнейшее его пребывание на острове в данных обстоятельствах лишено всякого смысла. Щедро заплатив старому Киламбе и тепло попрощавшись с Око-таль, Савелий решил вернуться в Нью-Йорк.
…Когда Савелий появился перед домом Розочки, он еще не успел позвонить у ворот, а она уже спешила ему навстречу и радостно бросилась на шею, словно они не виделись долгие месяцы.
— Почему ты не сообщил о своем приезде? — недовольно шептала Розочка ему на ухо. — Я тут вся извелась и совершенно замучила звонками Майкла. Он, конечно же, успокаивал меня, говорил, что все время поддерживает с тобой связь и что у тебя все хорошо, но я-то чувствовала, что он меня обманывает, ведь так?
— И так и не так, — виновато ответил Савелий, — постоянной связи у нас действительно не было, но если бы мне понадобилась помощь, то ему тут же сообщили бы, и помощь не заставила бы себя ждать, — решился соврать он.
— Не хитри, Савушка! — оборвала Розочка, строго глядя в его глаза. — Никарагуа не ближний свет, чтобы в любой момент могла прийти помощь…
— Но ты же видишь, я в полном порядке, даже царапины нигде нет, — сказал он и тут же пожалел об этом.
— Нет? Значит, могли быть не только царапины, но и что-то посерьезнее? — мгновенно подхватила она.
— Ну, что ты, Розочка, это говорится просто так, как бы для красного словца, — смутился вконец Савелий.
— Савушка, никогда не смей мне врать! Никогда не щади меня и мои нервы! Мне гораздо спокойнее перенести правду, любую, даже самую страшную, чем, не зная правды, придумывать всякие ужасы. — Она печально посмотрела на него, как бы ожидая ответа.
— Хорошо, милая, твердо обещаю: никаких недомолвок! — Савелий поднял перед ней правую руку и, как в американских фильмах клянутся актеры перед судьей, торжественно произнес: — Только правду и ничего, кроме правды! Клянусь! Во всяком случае, в тот момент, когда мы с тобой с глазу на глаз!