Слух о двух смертях тотчас же разнесся по дому, и слуги разбежались, сказав, что в замок явился карающий ангел. Осталась только служанка графини, чтобы исполнить последнюю волю хозяйки.
Тибо больше нечего было делать в этом доме. Он вышел, оставив Лизетту возле лежавшей на постели графини.
Как и сказала Лизетта, ему нечего было опасаться ни хозяев, ни слуг: слуги разбежались, хозяева были мертвы.
Тибо вернулся к пролому в стене. Небо было темным, и, не будь на дворе январь, можно было бы сказать — грозовым.
В парке едва можно было различить тропинку.
Два или три раза Тибо останавливался и прислушивался: ему казалось, что справа и слева хрустят ветки под ногами, подстраивающимися под его шаг.
Подойдя к пролому, Тибо явственно услышал голос, сказавший:
— Это он!
В тот же миг сидевшие в засаде жандармы напали на него: двое спереди, двое сзади.
Ревнивый Крамуази не спал и бродил по ночам; он видел, что прошлой ночью в парк тайком вошел, а затем вышел неизвестный человек; Крамуази донес на него бригадиру жандармов.
К доносу отнеслись особенно серьезно, когда сделались известными происшедшие в замке несчастья.
Бригадир послал четырех людей с приказом задержать любого подозрительного бродягу.
Двое из них спрятались у пролома, куда привел их Крамуази; двое других выследили Тибо в парке.
Мы видели, как по сигналу Крамуази вся четверка бросилась на Тибо.
Борьба была долгой и упорной.
Тибо был не такой человек, чтобы его легко могли свалить даже четверо; но он был безоружен: сопротивление оказалось бесполезным.
Жандармы особенно старались, оттого что узнали Тибо, который стал уже известным из-за происходивших вокруг него несчастий, и в округе все ненавидели его.
Тибо повалили на землю, связали по рукам и ногам и поставили между двумя лошадьми.
Третий жандарм возглавлял процессию, а четвертый замыкал ее.
Тибо сопротивлялся скорее из самолюбия.
Как известно, его возможности причинять зло были безграничны: ему стоило лишь пожелать — и четыре его врага упали бы мертвыми.
Но он всегда успеет это сделать. Даже у подножия эшафота, если у него останется хоть один волос на последнее желание, он сможет избежать человеческого правосудия.
Со связанными руками и спутанными ногами, с показным смирением шел он в окружении четырех жандармов.
Один из них держал в руке конец веревки, которой был связан Тибо.
Они шутили и смеялись, спрашивая колдуна, как это он дал себя схватить, обладая такой властью.
Тибо отвечал на их шутки известной поговоркой: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним».
Жандармы были уверены в том, что последними посмеются они.