Он повернулся к слушателям:
– Именно поэтому, господа, я люблю Шардена: это единственный поистине сильный художник, потому что он подлинно прост среди аффектации и условностей своего времени… О, простота, господа, простота! Что бы вы ни говорили, к ней всегда нужно возвращаться…
Никто не собирался оспаривать его мнение.
Более того, любитель, уже обменявшийся с моряком несколькими репликами, огляделся по сторонам, будто прося слова, и, видя, что никто не возражает, заметил:
– Вы абсолютно правы, сударь, абсолютно правы!
Любителя постепенно стал увлекать этот моряк, резкий, но искренний, грубоватый, но философ.
– Если бы я мог дожить до того времени, как осуществится моя мечта, – продолжал капитан задумчиво, – я умер бы счастливейшим из смертных, потому что мое имя было бы связано с одним из величайших человеческих деяний.
– Не будет ли нескромностью спросить, сударь, о чем вы мечтаете? – спросил старый любитель.
– Отчего же сударь, отнюдь нет! – отвечал капитан. – Я хочу основать бесплатную школу рисования, где перед учителями будет стоять одна задача: учить простоте в искусстве.
– Великая идея, сударь!
– Правда?
– Величайшая и филантропическая. Вы, сударь, живете в столице?
– Нет, но я намерен здесь поселиться. Что-то мне надоело мотаться по свету.
– Неужели вы объездили весь свет? – в восхищении вскричал его собеседник.
– Шесть раз, сударь, – просто ответил моряк.
Любитель отпрянул.
– Да это же больше Лаперуза! – заметил он.
– Господин де Лаперуз совершил два кругосветных путешествия, – все так же просто проговорил моряк.
– Я, может быть, имею честь беседовать с прославленным моряком? – поспешил задать вопрос любитель.
– Пф! – только ичвымолвил скромный незнакомец.
– Могу ли я узнать, как вас зовут, сударь?
– Зовут меня Лазар-Пьер Берто по прозвищу МонтобаннВерхолаз.
– Не родственник ли вы знаменитого Берто де Монтобанана, племянника Карла Великого?
– Вы хотели сказать – Рено де Монтобана?
– Да, верно: Рено… Берто…
– Ну да, обычно их часто путают Думаю, я не имею этой чести; если только по материнской линии… Кроме того, в нашем имени есть непроизносимая буква, которую представители семейства Рено де Монтобанов никогда не имели честь носить.
Любитель, не понимавший, в каком месте своего имени капитан Монтобанн вставляет непроизносимую букву, тщетно примерял ее мысленно со всех сторон.
Наконец он отказался от этой затеи и убедил себя, что просто-напросто не расслышал и неправильно понял: видимо, моряк говорил о различии в гербах, а не в именах.
Он вынул из кармана визитную карточку и передал ее капитану со словами: