И при этом молодая женщина подвинула ему стул.
— Вы очень любезны, — продолжала она, — что пришли раньше всех поздравить меня с этой метаморфозой. Быть первым — очень умно, а в особенности в любви, мой милый, старшинство принимается всегда в уважение.
— Вы сошли с ума! — проговорил Фернан.
— Merci за комплимент, мой друг, мне стыдно, что я была дружна с вами. Продолжайте же… если вы для этого пришли в десять часов утра.
Фернан находился в очень неловком положении.
— Прелестнейший друг, — продолжала Баккара, — может быть, вы не ожидали встретить меня здесь?
— Нет, — пробормотал Фернан.
— Вы хотите сказать, что вы пришли к Тюркуазе? Фернан вздрогнул.
— Может быть…
— Тюркуаза выехала отсюда.
— Что вы говорите?
— Гм! Я снова купила свой отель, следовательно, ведь ей нужно же было уехать отсюда.
Фернан опять вздрогнул.
— Вы… купили?
— Конечно! Да где же вы находитесь, что не знаете этого, мой любезный? Разве вы не знали, что этот отель принадлежал мне? Разве вы забыли, как гостили здесь у меня?
Она посмотрела на него с насмешливым и вместе с тем благосклонным видом.
— И вы снова купили его?
— И заплатила, милейший, сто шестьдесят тысяч франков чистыми деньгами. Эти-то сто шестьдесят тысяч Тюркуаза и отослала виконту де Камбольху.
При этом имени Фернан едва мог только удержаться и не выказать своего гнева.
— Но что же это за шутка? — проговорил он.
— Я не шучу.
— Этот отель принадлежит вам?
— Мне.
— А ваш дом на улице Бюсси? Баккара как-то странно улыбнулась.
— Гм! — заметила она. — Может быть, я уже продала его, и даже той же Тюркуазе.
— Но, — добавила она через несколько минут, — я не хочу обманывать тебя, мой милый. Тюркуаза уже не имеет больше средств покупать дома, а покойная госпожа Шармэ владеет еще своим домом на улице Бюсси. Только к этому я могу еще добавить, что ее наследница Баккара, конечно, поспешит продать его.
— Я вижу просто сон, — заметил Фернан.
— Почему это?
— Потому, что я не узнаю вас.
Она молча, но пристально посмотрела на него. Прошло минуты две.
— Неблагодарный! — прошептала она.
— Нет, — проговорил он, — я не могу верить и не верю, чтобы госпожа Шармэ, женщина с сердцем и умом, чтобы эта добродетельная госпожа Шармэ…
— Ее больше не существует, мой любезный.
— Как! — воскликнул он. — Вы, которая вела в продолжение четырех лет примерную жизнь, вы, которую больные находили у своего изголовья, — вы хотите приняться опять за эту постыдную жизнь?
Баккара расхохоталась и привела этим смехом Фернана в полное недоумение.
— Голубчик, — сказала она, — если ты хочешь выслушать меня, ты не будешь больше так удивляться. Я расскажу только самую обыкновенную историю.