Через несколько дней после этого он мог уже вставать, и Фернан был очень обрадован, когда прелестная незнакомка сказала ему:
— Сегодня великолепный день, солнце так и греет, и в воздухе очень тепло. Если вы будете благоразумны, то я позволю вам пройти раза три по саду… конечно, опираясь на мою руку.
Дня через три после этого, когда Фернану сделалось уже почти совсем хорошо, прелестная незнакомка сказала ему:
— Мой друг, я попрошу вас оказать мне большую услугу.
— Все, что вы хотите, лишь бы я мог доказать вам свою…
— Можете, — перебила она, — к чему все эти громкие фразы. Слушайте меня хорошенько.
— Говорите.
— Вы, конечно, знаете, что я не могу сказать вам ни моего имени, ни названия улицы, где стоит этот дом.
— Да.
— Следовательно, вы, верно, не откажетесь дать мне ваше честное слово, что вы будете повиноваться мне слепо.
— Даю.
— Слепо — в точном значении этого слова, так как я завяжу вам глаза.
Фернан удивился.
— Завязав вам глаза, вас посадят в карету, но предварительно вы возьмете с собой это письмо, в нем будут заключаться мои инструкции, и вы увидите, чего я жду от вас.
— Это что-то вроде главы из сказок «Тысячи и одной ночи».
— Почти что так.
— Но куда же меня повезут?
Молодая женщина расхохоталась.
— Странный вопрос! — заметила она. Зачем же вам глаза завязывают?
— Да, вы правы.
— Вы сядете в карету, вас повезут… затем остановятся, и вы выйдете. Тогда вы снимете повязку и прочитаете мое письмо.
— А когда надо ехать?
— Сейчас же.
Затем она села к письменному столу и, написав несколько строчек, приказала подать Фернану его плащ.
— Вот этим платком, — сказала она, снимая со своей шеи маленький платочек, — я завяжу вам глаза, и вы должны думать обо мне, пока у вас будут завязаны глаза.
Затем Тюркуаза завязала ему глаза, посадила его при помощи кучера в карету и захлопнула ее дверцы.
Кучер ударил по лошадям, и карета покатилась.
Карета ехала быстро, беспрестанно поворачивая в разные стороны, и, наконец, часа через два остановилась.
— Мы приехали, сказал кучер, отворяя дверцу кареты.
Фернан поспешил выйти из экипажа и осмотреться.
Была ночь.
Он находился в конце Амстердамской улицы, как раз против Западной железной дороги.
Фернан поспешил подбежать к фонарю и прочел письмо, оно, впрочем, было очень коротко.
«Мой друг!
Вы уже почти поправились и потому в состоянии возвратиться домой, где вас так нетерпеливо ждет ваша жена, которая вас так любит.
Прощайте и не выходите больше на дуэль.
Прощайте, не сердитесь на меня и скажите самому себе, что видели все это во сне.
В нашей жизни, право, нет ничего лучше снов».