Шерубен вошел в эту комнату, и дверь тотчас же была тщательно затворена.
— Добрейший господин де Верни, — проговорила вдова, садясь, — вы сделали непростительную ошибку.
— Какую?
— Вы поторопились с выздоровлением.
— Как так?
— В глазах маркизы вы были опасно ранены. Из опасения за ваше здоровье сочувствие ее к вам увеличилось.
— Но разве она знает, что я уже выздоровел?
— Знает: она была здесь.
— Когда?
— Вечером, в пять часов.
— Кто же ей говорил о моем выздоровлении?
— Когда она была здесь, я послала горничную к привратнице — узнать о вашем здоровье.
— Ну и что же?
— Привратница сказала, что вы вышли с господином де Камбольхом, навещавшим вас ежедневно во время болезни, и что вы, должно быть, чувствуете себя хорошо, потому что были очень веселы.
. — А, черт возьми!., это скверно.
— До возвращения горничной маркиза была ужасно расстроена. Но, услышав известие о вас, она вдруг повеселела, и на губах ее заиграла самодовольная улыбка. »
— Однако, мне кажется, дело еще поправимо. Когда она к вам приедет?
— Дней через восемь.
— Как! Ведь она приезжала больше потому, что считала вас опасно раненным; теперь же она совершенно успокоилась.
— Ну, пока прощайте; завтра я вам сообщу, что намерен делать и как поступить.
Шерубен пошел домой и лег спать, крайне расстроенный тем, что госпожа Ван-Гоп узнала о его выздоровлении. Он сознавал, что действительно сделал непростительную глупость, но все-таки думал ее как-нибудь исправить.
Занятый этой мыслью, он проспал ночь весьма дурно. Рано утром ему подали записку, написанную Рокамболем под диктовку сэра Вильямса. Записка эта заключала в себе разрешение от имени главы — держать пари с чужестранным графом и явиться в назначенное время на свидание в Булонском лесу. Вчера Шерубен с радостью приветствовал бы это разрешение, но теперь принял его по весьма многим причинам довольно холодно.
Затем он встал, прочел газеты и около десяти часов отправился завтракать в Парижское кафе, отдав предварительно своему груму приказание привести туда к двенадцати часам его лимузенскую лошадь, Эбэну.
Войдя в Парижское кафе, Шерубен заметил двух молодых людей, которые накануне присутствовали в клубе при предложении графом Артовым странного и весьма рискованного пари.
— Ну как, — обратился к нему один из них, — вы решились?
— Да, — гордо отвечал Шерубен.
— Как, вы держите пари?
— Держу.
— И уверены, что Баккара полюбит вас?
— Весьма понятно, ибо в противном случае рискую быть убитым. Я изменяю только немного условия: вместо двухнедельного срока…
— Вы требуете месяц?
— Нет, напротив: одну неделю.