Эмма-Сережка ткнулась лицом в подаренный мяч, будто готовясь зарыдать.
– Бойственной собости, – неуверенно закончил Майор.
– Она…
Друзья и враги за ее спиной крепко обнялись, пытаясь спрятать лица.
К счастью, дети ничего не заметили. Или почти ничего.
Аплодировали долго. В глазах у некоторых девочек Эмма успела разглядеть несомненный влажный блеск. Заслуженный артист Раковский матерился в мужской гримерке так, что слышно было даже в дальнем конце коридора.
Эмма сняла мальчуковую школьную форму. Натянула плотные зимние джинсы, ботинки, свитер. Стерла салфеткой грим. Хлебнула чая из термоса.
– Дай мне тоже, – попросила Светочка, ловко набрасывая на «плечики» серый капитанский мундир.
– А у меня рогалики есть.
Ирина Антоновна, игравшая Сережину бабушку, развернула кулек с бутербродами.. Перекусили; из соседней гримерки доносился возмущенный голос Раковского и дружный смех «хулиганов» Саши и Вити. Помреж (костюмерши на выезде не было) отнесла костюмы в автобус. Смеркалось. За окнами зажглись фонари.
– Прогуляться бы, – сказала Эмма.
– Холодно, – Светочка пожала плечами.
– Пойди прогуляйся, пока они грузятся, – посоветовала Ирина Антоновна.
И Эмма вышла во двор. Оба монтировщика, осветитель, водитель и радист стояли кружком, курили – красные огоньки светились в полутьме – и болтали о футболе.
– Когда едем? – спросила Эмма.
– Вот докурим – и поедем, – степенно отвечал водитель.
Эмма отошла подальше. Курить в лесу для нее было то же самое, что приходить в оперный театр со включенным плейером. Снег чуть поскрипывал под подошвами. Снег был оранжевый и синий – по цвету фонарей. От каждого ствола падала оранжевая и синяя тень, а чуть подальше, за забором, лес стоял темный, привлекательный и зловещий, и Эмма подумала, что, будь она по воле злой судьбы ребенком в этом санатории, единственным удовольствием для нее было бы стоять вечером у забора и смотреть на лес, бояться его – и воображать себя там, в темноте…
Ее тронули за рукав. Она обернулась.
– Сережка?
Рядом с ней стоял мальчик лет восьми. В серой курточке со светоотражателями (на рукавах и груди его вспыхивали и гасли, преломляя свет фонарей, молнии, квадраты и латинские буквы). В спортивной шапке, надвинутой до бровей.
– Сережка? – снова спросил мальчик, на этот раз увереннее и радостней. – А меня Данилой зовут…
– Привет, Данил, – сказала Эмма, потому что надо было что-то сказать.
Мальчик переступил с ноги на ногу:
– А я уже в третьем классе.
– Молодец, – сказал Эмма.
Мальчик смущенно улыбнулся:
– Как ты их… Здорово.
– Тебе понравилось? – спросила Эмма.