– Здравствуйте.
– Я очень рад, что ты объявился. Честно.
– Да?
– Правда-правда. Ну, рассказывай, как дела? Как успехи?
– Ну, в общем… А у вас как дела? Как здоровье?
– Да ничего вроде, здоров… Работаю вот. Книгу пишу.
– Книгу? А про кого?
– Про жизнь, Саш. Про мир, про математику… Во всяком случае, мне так кажется.
– Я не знал, что вы писатель.
– Да я не писатель. Я просто пишу книгу. Это мое любимое дело такое, хобби.
– А когда закончите?
– Не знаю… Я вообще не хотел бы ее заканчивать. Это книга без конца, чтобы каждый, кто захочет, мог дописать что-то свое. Вот ты, например, когда хорошенько выучишь математику…
Осторожный смешок:
– Да я пишу-то с ошибками… У меня по русскому три.
– Это жаль… Это тебе читать надо больше. Чтобы глаза к правильному написанию привыкали.
– А… я и читаю.
– А какая книжка у тебя самая любимая?
– У меня много любимых… Я ужастики читаю… А ваша книжка толстая?
– Не очень.
– А кто ее будет читать? Ее напечатают потом?
– Гм… Скорее всего, нет.
– Как?! Зачем вы ее пишете тогда?
– Для удовольствия, Саша. Для удовольствия. То, что происходит в голове у человека, когда он понимает связь между фрагментом и целым… Когда он прослеживает закономерности… когда он понимает что-то такое в мироустройстве, о чем почти все догадываются, но никто не может сформулировать… Дух захватывает, как на американских горках. Это лучше, чем конфеты, уж поверь.
Молчание.
– Что молчишь, Саша?
– Ничего… Я бы…
– Ладно. Давай, что там у тебя.
– У меня… да мне теперь неудобно. К вам со своей задачей приставать…
– Не стесняйся. Зачем-то ты мне позвонил…
Вздох.
– Ну, в общем, так. Из пункта А вышел поезд со скоростью вэ-один, а через три часа ему вдогонку вышел второй поезд со скоростью вэ-два, когда второй поезд догонит первый, если известно, что…
* * *
Асфальт подернулся ледяной корочкой. Светофор не работал. Эмма потопталась на краю тротуара, покрутила головой, то и дело упираясь носом в опушку мехового капюшона, и рысцой двинулась через дорогу.
«БМВ» вылетел из-за припаркованного грузовика. Вернее, не очень-то вылетел – просто явился Эмминому боковому зрению, и что-либо менять было уже поздно. Водитель ударил по тормозам – большая черная машина заскользила, пошла «юзом», толкнула Эмму в бок. Эмма шлепнулась на очень холодный и очень твердый асфальт, а машина продолжала двигаться. У Эммы перед глазами имелся кусочек мостовой с примерзшим к ней сухим березовым листочком. Эмма успела мрачно подумать: ну, все.
Машина остановилась. Эмма прекрасно понимала, что колени ободраны и что колготки, надетые сейчас под джинсами, придется выбросить. И снова подумала, еще более мрачно: ну, все. Ее схватили под мышки. Кто-то что-то бормотал, причитал и даже как бы жалобно подвывал; обернутая лицом к небу, она увидела над собой большого и очень огорченного человека. Человек был в пиджаке и при галстуке, причем галстук – ярко переливающийся в свете фонарей – выбился наружу и мотался на ветру, почти касаясь Эмминой щеки.