Он протянул здоровую руку и принялся перебирать мягкие светлые завитки на ее затылке.
— Не беспокойся, я сама за тебя устою перед любым искушением, — сказала она. — И заруби себе на носу: так будет всегда.
— Простите меня, госпожа, — смиренно произнес Брайен. — Я действительно пытался ввести вашего мужа в искушение. Но признаюсь, попытка оказалась неудачной, и я молю вас о прощении.
— Право, не стоит, сэр Брайен, — быстро сказал Дэффид. — Не так ли, Даниель?
— Конечно, так, — ответила Даниель, но интонация не слишком соответствовала словам.
Больше за столом не было сказано ни слова о войне. Люди отяжелели от обильного угощения, да и солнце клонилось к закату, — словом, празднику пришел конец. Джим и Энджи уже привыкли к тому, что в этом мире было принято укладываться спать, как только заходит солнце, а на рассвете вскакивать, как по тревоге. Вяло обмениваясь репликами, лорд и леди де Маленконтри-и-Ривероук поднялись в спальню, и тут Энджи сообщила такое, что с Джима сон как рукой сняло.
— Ты знаешь, она беременна, — сказала Энджи.
Джим как раз стягивал через голову нижнюю рубаху. Он так и замер.
— Что? — переспросил он.
— Я же сказала: Даниель беременна, — повторила Энджи, четко выговаривая каждое слово.
Джим вернулся к своему туалету.
— Тогда не думаю, что Брайен имеет хоть один шанс заполучить его, — сказал Джим. — Ну конечно, он не собирается покинуть жену, которая ждет ребенка.
Энджи выдала и вторую, столь же неожиданную новость:
— Он не знает.
Джим ошарашенно уставился на жену.
Затем он переспросил:
— Дэффид не знает, что его жена беременна?
— Да, именно это я и сказала, — ответила Энджи.
— А почему она ничего не сказала ему? — задумался Джим. — Разве так дела делаются?
— И так тоже, — ответила Энджи.
Джим уже разделся и залез под горку шкур, осторожно наблюдая за своей женой. Он хорошо знал ее. Сейчас она то ли была крайне недовольна чем-то, то ли переживала о ком-то или о чем-то. Чутье подсказывало Джиму, что Энджи разгневана.
На этот случай у Джима была припасена одна хитрость: говорить с женой следовало так, чтобы она по крайней мере не могла понять, на чьей он стороне. Ну и, конечно, ему следовало как можно быстрее установить, что именно в этой запутанной ситуации вызвало ее гнев. Тут как нельзя лучше было бы спокойно, но осторожно расспросить ее, однако даже самая невинная беседа сейчас была подобна прогулке по минному полю. Любой вопрос мог выйти Джиму боком.
— Так почему же он не знает? — спросил Джим.
— Потому что она не сказала ему! — огрызнулась Энджи.
Она, похоже, ничуть не спешит лечь спать; ей вдруг пришла в голову мысль расчесать волосы. Прежний барон де Маленконтри владел множеством предметов роскоши; одним из них было зеркало. Супруги перетащили его в спальню и поставили перед ним кресло, в которое и уселась сейчас Энджи. Она не отрывала глаз от своего отражения, резкими и злыми движениями расчесывая свои волосы.