Он кивнул Чилдану.
— Она уравновешена. Силы внутри этого предмета сбалансированы.
Равнодействующая придет ей покой. Поэтому можно сказать, что эта штука пребывает в мире со вселенной. Она была вовлечена в ней, но ей тут же удалось придти в состояние гомеостазиса с нею, независимого состояния, поддерживаемого только внутренними, без внешнего вмешательства, ресурсами.
Чилдан кивнул, изучая заколку, но Пол не обращал на него внимания, продолжал:
— У нее нет «Ваби», — сказал он, — и не могло быть, но…
Он тронул пальцами головку шпильки.
— Роберт, у этой штуковины есть «ВУ».
— Я верю вам, — сказал Чилдан.
Он пытался вспомнить, что же такое «Ву» — слово не японское, оно китайское.
Он вспомнил, что оно означает «мудрость» или «разумение», в любом случае, нечто в высшей степени значительное, хорошее.
— Руки ремесленника, — сказал Пол, — обладали «Ву» и сделали так, чтобы «Ву» передалось этому предмету. Но он закончен, совершенен, Роберт.
Размышляя над этим, мы сами приобретаем еще большее «Ву». Мы испытываем умиротворение, присущее, однако, не искусству, а священным предметам. Я припоминаю храм в Хиросиме, где можно рассматривать челюсть какого-то средневекового святого. Однако вот этот предмет — дело рук человека, а то была реликвия. Этот предмет живет в настоящем, в то время как тот — просто остался. В результате этих размышлений, занимавших меня со времени нашего последнего прихода, я определил ценность этой вещи, она заключается в отсутствии историчности. И я этим глубоко заинтересован, да вы и сами видите.
— Да, — отозвался Чилдан.
— Не иметь исторической ценности, не иметь художественных, эстетических достоинств, и тем не менее содержать оттенок некой неземной ценности — это какое-то чудо. И именно оттого, что эта безделушка такая жалкая, маленькая, вроде никчемная. Это, Роберт, только из-за «Ву». Потому что часто бывает, что «Ву» находится в самых на вид невзрачных предметах, о которых у христиан говорится: «Камни, отвергнутые мастером». Можно угадать «Ву» в таком хламе, как старая палка или ржавая жестянка из-под пива на обочине. Однако, в этих случаях «Ву» находится внутри самого смотрящего. Это религиозное переживание. Здесь же мастер вложил «Ву» в предмет, а не просто стал свидетелем «Ву», внутренне присущего этому предмету.
Он поднял глаза.
— Я достаточно излагаю свои мысли?
— Да, — ответил Чилдан.
Другими словами, это указывает на совершенно новый мир. И имя ему — не искусство, так как у него нет формы, и не религия. А что же? Я бесконечно долго размышлял над этой заколкой, но так и не смог ничего понять. У нас, очевидно, нет слова для определения такого вот предмета.