Она протянула ему вилку, он взял.
«Ешь, — подумала она, — а то и от биологических процессов откажись».
Пока Джо ел, он кивнул на книгу и сказал:
— Этот Абендсен живет где-то здесь, неподалеку, судя по надписи на обложке, в Майенне. Обозревает мир из такого безобидного места, что никому и в голову не придет. Прочти-ка о нем вслух.
Взяв книгу, она прочла заднюю сторону обложки.
— Он — демобилизованный солдат, служил сержантом в морской пехоте США во время Второй Мировой войны, ранен в Англии в бою с фашистским танком «тигр». Здесь говорится, что место, где он писал роман, он превратил по-существу в крепость, расставив повсюду винтовки.
Она отложила книгу и добавила:
— И хоть здесь об этом и не говорится, я слышала, как кто-то рассказывал, что он почти параноик: свой дом он окружил колючей проволокой под напряжением, а ведь это где-то в горах. Подобраться к нему трудно.
— Возможно, — сказал Джо, — он и прав, что стал жить так, написав эту книгу. Немецкие шишки от злости прыгали по потолку, прочтя ее.
— Он и прежде вел такую жизнь. Книга была написана там. Это место называется…
Она взглянула на обложку.
— «Высокий замок». Вот так ласково он его называет.
— Очевидно, им до него не добраться, — сказал Джо. — Он настороже и весьма предусмотрителен.
— Я уверена, — сказала Юлиана, — что для того, чтобы написать эту книгу, требовалось немало смелости. Если бы державы Оси проиграли войну, то мы могли бы говорить и писать все, что заблагорассудилось, как это было когда-то. Мы бы снова были единой страной, и у нас была бы справедливая законная система, единая для всех нас.
К ее удивлению, он согласно кивнул.
— Не понимаю я тебя, — сказала она. — Во что ты веришь? чего ты хочешь? То ты защищаешь этих чудовищ, этих уродов, истребляющих евреев, а потом вдруг…
Она в отчаянии вцепилась ему в уши.
От удивления и боли он заморгал, когда она, поднявшись на ноги, стала тащить его голову вверх, к своему лицу.
Тяжело дыша, они смотрели друг на друга, не в силах заговорить.
Первым нарушил молчание Джо.
— Дай мне доесть то, что ты мне приготовила.
— Ты не хочешь говорить? Ты не желаешь со мной разговаривать? Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, ты это понимаешь, а продолжаешь жрать, притворяешься, что не имеешь ни малейшего понятия, о чем речь.
Она отпустила уши, выкрутив их до такой степени, что они стали пунцово-красными.
— Пустой разговор, — сказал Джо. — Он не имеет никакого смысла. Вроде того, что болтают по радио. Ты знаешь, как когда-то коричневорубашечники называли тех, кто плетет философские премудрости? Их называли яйцеголовыми из-за большого, выпуклого черепа, который так легко разбить в уличной драке.