Вместо этого было написано: «Сам Саттер подозревался Федеральной налоговой службой в уклонении от уплаты налогов».
А я-то думал, что решил эту проблему. Впрочем, разница все-таки есть — во времени употребляемого глагола. «Подозревался». Интересная штука, эта журналистика. Почти искусство. Не знаю, стоит ли мне послать редактору письмо или сразу начать судебный процесс. Скорее всего, я не буду заниматься ни тем ни другим.
Я налил себе виски с содовой и, не пожелав своим новым знакомым «спокойной ночи», удалился в свою спальню и закрыл за собой дверь.
На кресле лежал мой чемодан. Я раскрыл его. Сюзанна оказалась на высоте положения и уложила туда все, что нужно. Там оказался туалетный набор, мой серый костюм, а также синий летний костюм. Были положены подходящие по цвету галстуки, носовые платки и рубашки. Сюзанна не забыла и про белье, которого хватило бы на две недели, что, видимо, можно было расценивать как тонкий намек.
Распаковывая чемодан, я наткнулся на адресованное мне письмо. Оно начиналось с обращения «Дорогой Джон», что меня не удивило, так как Сюзанна всегда помнила, как меня зовут. Но раньше она ко мне так не обращалась, и это вывело меня из себя. Я пошел в ванную чистить зубы и читать письмо. Вот что в нем говорилось:
Дорогой Джон,
по телевизору ты смотрелся великолепно, я, правда, не уверена, что зеленый галстук подходит к синему костюму. Или это что-то с цветом в телевизоре? Мне показалось, что ты здорово расправился с этой журналисткой, у которой вид шлюхи. Я провела весь день с Анной, на которую ты произвел неизгладимое впечатление. Она передает тебе свою благодарность. Домой мне пришлось идти через задний двор, так как у ворот обоих поместий толпятся репортеры. Сколько времени продлится это безобразие? На твоем автоответчике набралось множество посланий, но я ни одного не слушала. Из твоего нью-йоркского офиса пришел факс, они просили тебя перезвонить им. Срочно. К чему бы это? Как повезло Фрэнку, что ты видел его в тот самый день! Была ли я с тобой на той прогулке верхом? Позвони мне сегодня вечером, если у тебя будет время.
С любовью,
Сюзанна.
Да, это она, аристократка Сюзанна Стенхоп. Анна Беллароза провела весь день в рыданиях и плаче, а Сюзанна в это время ухаживала за цветочками. Вот такие мы, полюбуйтесь на нас. Мы можем глубоко переживать, сердиться, сожалеть, но виду никогда не подадим. А что в этом хорошего? Это просто проявление самолюбия, которое, вопреки всеобщему мнению, не приносит счастья даже самому лишь внутренне страдающему человеку.