Кент подошел к нам. Мы встали. С глазу на глаз я мог послать его куда подальше, но на людях приходится держаться по уставу.
Кент сел, мы тоже. Подошла официантка, он заказал нам еще по порции, себе же велел принести джин с тоником.
— Я плачу, — оборвал он.
Мы поболтали о том о сем — жара, бессонные ночи, у людей сдают нервы. Ни слова об убийстве. Но Кент, как профессионал, понимал, что выпить его пригласили неспроста. Чувствовал, что ставят мышеловку.
— После похорон вы еще останетесь ненадолго, чтобы ввести фэбээровцев в курс дела? — неожиданно спросил он.
— Придется, — ответил я. — Но вечером хотелось бы отвалить.
Через несколько минут последовал еще один вопрос, правда, совсем из другой оперы.
— Как вы друг с другом, ладите? — Кент улыбнулся. — Или я задаю наводящий вопрос?
Синтия тоже улыбнулась:
— Стараемся восстановить дружеские отношения.
— Где вы познакомились?
— В Брюсселе.
— Хороший город.
Разговор шел в том же духе. Время от времени, словно бы ненароком, Кент спрашивал: «Значит, убийца определенно не Мур?» — или что-нибудь в этом роде.
— Во всей этой истории мало что определенного, — ответила Синтия, — но думаем, что не он... Страшно подумать, мы чуть не обвинили невинного человека.
— Если Мур действительно невинный... Вы же утверждаете, что он связал ее и бросил.
— Да, он это сделал, — вставил я, — мы даже знаем, почему он это сделал, но раскрыть пока не можем.
— В таком случае Мур — соучастник преступления.
— С точки зрения закона — нет. Тут совсем другое дело.
— Странно. Ваша компьютерная дама нашла что искала?
— По-видимому, да. На беду некоторых, Энн Кемпбелл вела в компьютере любовный дневник.
— Ну и ну! И я там фигурирую?
— И не один, Билл. Там еще человек тридцать.
— Господи Иисусе... Я знал, что у нее много... Но не до такой же степени... Надо же быть таким дураком. Послушайте, а нельзя ли этот дневник засекретить?
— Как материал, содержащий государственную тайну? — улыбнулся я. — Посмотрю, что можно сделать с позиции национальной безопасности. Пока же решение будет принимать Главный военный прокурор, или министр юстиции, или оба. Я полагаю, вы в хорошей компании и не слишком выделяетесь.
— Да, но я полицейский.
— В дневнике есть имена куда более важных шишек.
— И то хорошо. Как насчет Фаулера?
— Не могу сказать. Кстати, вам известно, что Берт Ярдли тоже пользовался?
— Вы шутите!.. Ну и ну.
— Выходит, у вас с Бертом больше общего, чем думали. — Шутки в сторону, Билл. — Вы хорошо его знаете?
— Только по профессиональной линии. Встречаемся на ежемесячных собраниях полицейских округа.