— Барыня почивать изволит, — важно произнес он по-русски. — Велели не беспокоить. А вы пожалте в дом, молодой барин вас спозаранку поджидает, даже завтракать отказался. Говорит, вот приедет мамзель, тогда и кушать будем.
Даше мучительно захотелось себя ущипнуть — если бы не спутниковая антенна на крыше «замка», можно было поклясться, что только вчера объявили об отмене крепостного права. А еще захотелось сказать: «Благодарю вас, любезный».
— Благодарю вас… — она вовремя остановилась.
Черт бы побрал эту феодальную усадьбу! Барыня в полдень почивать изволит, а ей из-за этого придется принимать пищу из рук человека, которого она в ближайшем будущем собирается лишить состояния.
«Не буду есть, — твердо решила Даша. — Пусть хоть челюсти мне пассатижами разжимает».
— А может, мне подождать… барыню в саду? — на всякий случай спросила она. — Свежий, воздух, цветы опять же. Я очень цветами интересуюсь.
— Тогда тем более вам к барину. — Старик затряс белоснежной бородой. — Извольте за мной.
С виду древний, старичок шустрил, как молодой — Даша с трудом поспевала за ним. Правда, не оттого, что растеряла спортивную форму Она, как могла, пыталась оттянуть миг встречи с человеком, которого, откровенно говоря, немного опасалась — поди знай, что у того на уме. Наконец они остановились перед высокой дверью.
— Сюда пожалуйте… — Старичок склонился в доисторическом поклоне, и не успела Даша рта раскрыть, а он уже полировал полы в обратном направлении.
Ничего не оставалось, как перекреститься и потянуть на себя здоровенную деревянную створку.
Такого Даша не видела никогда. Едва переступив порог, она, словно Герда, попавшая в волшебный сад, моментально забыла, откуда и зачем шла.
Просторная полукруглая зала буквально утопала в цветах. Букетами стояли они в огромных напольных вазах; бурливо кустились в керамических блюдах, парили в воздухе, подхваченные ажурными кашпо и тонконогими витыми подставками. Их стебли змеились по стенам, врывались с террасы, просачивались сквозь изящные французские окна и наполняли все пространство благоуханием свежим и нежным, как вздох лесной феи. Жемчужно звучала элегия Массне.
Даша сделала еще один шаг и вдруг обнаружила нечто, затмевающее даже мерцающий рисунок орхидей.
Сцепив похолодевшие пальцы, молодая женщина со священным ужасом вглядывалась в легкомысленные пасторали Ватто и Пуссена. Видит Бог, она не была поклонницей пейзанского стиля, но никогда еще ей не приходилось видеть столько подлинников в частном доме. А то, что это подлинники, сомневаться не приходилось. Она перевела взгляд чуть правее, и земля под ней дрогнула.