— Что вы, месье Кервель! Вам в Москву никак нельзя. Филипп не обиделся, скорее встревожился:
— Но одной вам тем более опасно! Вы все-таки женщина! Нет, — он покачал головой, — если с вами что-нибудь случится, мне маман никогда не простит. Нет, нет, кто-то должен вас защищать!
Угу. Уж ежели их и прижмут в каком-нибудь темном углу России, то можно дать голову на отсечение, что отбиваться придется именно ей.
— Месье Кервель…
— Зовите меня просто Фи-фи. Проще некуда. Даша слабо улыбнулась.
— Месье… Фи-фи, вы не представляете, насколько сложной, а главное, долгой может оказаться эта работа.
— Долгой?
— Именно. Я училась на историческом факультете и потому имею кое-какое представление об архивах. Это очень долгая и кропотливая работа. Вряд ли она сопряжена с повышенным риском, но с неудобствами — сто процентов.
— Что вы имеете в виду?
— Зимой в России холодно, а архивы занимают довольно просторные помещения, которые сложно хорошо протопить. Вот вы, например, сможете просидеть восемь часов в прохладном помещении без еды и питья? Ресторанов в архивах не предусмотрено. Да и туалеты, скажем прямо, не очень. И кстати, от кого вы там собираетесь меня защищать?
Месье Кервель выглядел огорченным.
— Так, значит, вам моя помощь не понадобится?
— Я пока не знаю. — Даша похлопала его по руке. — На первом этапе, думаю, вряд ли. Но как только начнутся активные действия, — она сделала честное лицо, — я обязательно вам сообщу.
Филипп слегка повеселел.
— Да-да, как только начнутся активные действия, я немедленно прилечу в Москву.
— Договорились. — Даша протянула ладонь. Мягкая теплая ладошка едва сжала ей пальцы.
— А теперь позвольте представить вас маман. Я думаю, она уже проснулась.
Комната баронессы Марии Андреевны фон Вельбах ничем не напоминала розовое царство ее пасынка. В полутемном покое прочно обосновались запахи больницы и старости. Мебель, хоть и была крепкой и ухоженной, все же выглядела столь архаичной, что казалось, ее выкопали вместе с динозаврами. Даша робко шагнула через порог.
На высокой, огромной, как сцена, кровати с балдахином возлежала старуха в чепце. Сухая, изуродованная артритом рука, чуть подрагивала поверх одеяла. Даше стало не по себе.
— Подойди ближе… — Голос, шедший из-под чепца, чуть дребезжал, но звучал властно. Чувствовалось, что его обладательница привыкла приказывать.
Даша подошла и, не дожидаясь приглашения, присела на низкий пуфик возле изголовья постели. Ей не хотелось возвышаться над хозяйкой.
— Добрый день, мадам Вельбах.
Старуха с видимым усилием приподняла голову.