Ли переменился в лице и выпрямился:
— Алан? А кто это, черт возьми?
— С тех пор как я вернулась сюда, никто не спросил меня о моей жизни в Пенсильвании. Гейтс кричит, что я безнравственна, мама только сидит и шьет, Хьюстон проводит время, заказывая новые платья, а ты… ты стоишь тут и отдаешь мне приказания.
Выражение лица Ли переменилось несколько раз.
— Кто это Алан?
— Мужчина, с которым я помолвлена. Мужчина, которого я люблю. Мужчина, который через два дня приедет в Чандлер, чтобы познакомиться с моей семьей и сказать им, что он почтет за честь жениться на мне.
. — Я прошу этой чести.
— Я уверена, что ты влюбился в меня из-за одной только ночи.
К ее удивлению, Лиандер ничего на это не ответил. Он поигрывал ножом для бумаги на столе.
— А что', если я заставлю тебя захотеть выйти замуж за меня? Что, если через две недели ты захочешь пойти со мной к алтарю?
— У тебя нет ни малейшего шанса, что это случится. Скоро здесь будет Алан, и, кроме того, я тебе сказала, ты принадлежишь Хьюстон.
— Да? — спросил он, в мгновенье ока пересек комнату и обнял Блейр.
Его поцелуй почти лишил ее чувств, как и прошлой ночью, когда она играла роль сестры. Когда он отпустил ее, она почувствовала, что ослабла.
— А теперь скажи, что у меня нет ни одного шанса, — он отошел от нее. — А тебе не приходило в голову, что Алан может отказаться от тебя после того, как ты объяснишь, почему твое имя стоит на приглашениях?
— Он не такой. Он все понимает.
— Что ж, посмотрим, насколько он все понимающий человек. Через две недели ты выйдешь за меня замуж, и тебе лучше привыкнуть к этой мысли.
Кое-как Блейр удалось сохранить спокойствие, пока мистер Гейтс не привел ее домой — и здесь она увидела лицо Хьюстон. Ее сестра выглядела так, словно ничто в жизни больше не имело для нее значения.
Блейр так беспокоилась о будущем Хьюстон, была настолько уверена, что едет с Лиандером единственно для того, чтобы убедиться, что сестре будет с ним хорошо. Но добилась лишь того, что разрушила это будущее.
Блейр умоляла сестру ответить ей, но Хьюстон отказалась с ней разговаривать, и, даже когда Блейр расплакалась, Хьюстон не смягчилась.
Мистер Гейтс загнал Блейр в ее комнату на третьем этаже и запер дверь на ключ. Даже когда подошла Опал, хотевшая поговорить с дочерью, Гейтс не пустил ее.
Блейр долго сидела в темноте. Она уже не могла плакать, потому что плакала весь день и часть ночи. Теперь нужно подумать, как выбраться из этой неприятности. Она не собиралась позволить силой оставить ее в городе или выйти замуж за человека, чьей женой она не хотела становиться, и у нее не было намерения отказываться от интернатуры в больнице св. Иосифа.