— Миссис Мерчисон, на то время, пока Конрады в Европе. Сэр, у мистера Таггерта, возможно, есть некоторые предложения относительно капиталовложений, — обратилась она к мистеру Гейтсу.
"Ну теперь его будет невозможно остановить», — подумала Блейр. Таггерт походил на слона в посудной лавке. Когда мистер Гейтс спросил его о вложениях в строительство железных дорог, он поднял кулак и проревел, что железные дороги приходят в упадок, что ими покрыта вся страна и на этом уже невозможно сделать приличные деньги — «разве несколько сотен тысяч». Его кулак обрушился на стол, и все от неожиданности подскочили.
В сравнении с темпераментными и громогласным Таггертом, Гейтс казался котенком. Таггерт не терпел вообще никаких возражений; он был прав во всем и рассуждал о миллионах долларов, как о песке.
Вдобавок к самонадеянности, он обладал устрашающими манерами. Он пытался отделить кусок от своего ростбифа ребром вилки, и, когда тот соскочил с тарелки и перелетел через стол к Блейр, Таггерт даже не прервал своих поучений Гейтсу о том, как управлять пивоварней; просто вернул мясо на тарелку и продолжил трапезу. Игнорируя три вида поданных на гарнир овощей, он взгромоздил себе на тарелку два фунта картофельного пюре и вылил все содержимое соусника на вершину этой белой горы. Чтобы насытиться, ему потребовалась половина десятифунтового куска жаркого. Он перевернул чашку Хьюстон, но она только улыбнулась ему и сделала знак служанке принести тряпку. Он выпил шесть стаканов охлажденного чая, прежде чем Блейр увидела, как Сьюзен тайно наполняет его стакан из отдельного кувшина. И тогда Блейр догадалась, что Хьюстон позаботилась, чтобы Таггерту подавали темное пиво со льдом. Он разговаривал с набитым ртом, и дважды еда оказывалась у него на подбородке. А Хьюстон, словно он был ребенком, дотрагивалась до его руки, затем до его салфетки, которая так и оставалась свернутой перед его прибором.
Блейр не хотелось есть. Ей было не по себе оттого, что вокруг летает пища, что столовое серебро совершает прыжки, а этот невыносимый, громогласный человек завладел беседой. С таким же успехом он мог произносить речь.
Но хуже всего было то, что Хьюстон, ее мать и Гейтс ловили каждое его слово, будто они были на весь золота. «А может, и так», — с презрением подумала Блейр. Она никогда особенно не думала о деньгах, но, возможно, для других людей они значили все. Во всяком случае, о Хьюстон можно было так сказать, раз уж она готова подчиниться этому отвратительному человеку на всю жизнь. Блейр подхватила падающий канделябр, когда Таггерт потянулся еще за соусом. «Надо было сказать повару, чтобы соуса приготовили целую бадью», — подумала она.