Я постучал в каюту Мартина. Потом еще раз и настойчивей. Послышалось шевеление; заспанный глаз посмотрел в крохотный иллюминатор. Щелкнул замок. Мартини стоял завернувшись в простыню. Казалось, он не был удивлен. Он зевнул, потер глаза и сказал, указывая на стол у кровати:
– Поставьте там. Но вообще-то, вы могли сделать это и через час… Ну да черт с вами, ставьте…
До меня наконец дошло, почему он не удивился. Ему не пришло в голову, что его пришли будить, и после того как я уйду, он собирался снова лечь спать.
– А зачем два стакана?
– Нас же двое, – шепнул я ему на ухо.
Теперь он точно удивился. Пока он решал, снюсь ли я ему или нет, я запер дверь в каюту и начал сканировать стены и мебель.
– А нельзя ли все это сделать через час? – спросил он. – Черт, это вы?! – он наконец-то меня узнал. – Ну и обнаглели журналисты…
Сканер показывал, что нас вроде бы не слушают, поэтому я пошел напролом:
– Зейдлиц вот-вот узнает, что это вы, а не Джулия Чэпмэн украли кристаллозапись со стола Нибелинмуса.
Мартин, с видом зомби, дошел до кровати и сел. Простыня задралась, открыв худые волосатые ноги.
– Вы репортер или кто?
– Я друг мисс Чэпмэн.
– Вот как… Подождите, мне нужно… – он махнул в сторону ванной.
– Угу, только быстро.
Я надеялся, он не станет принимать душ – времени и так было в обрез.
Мартин вышел с мокрой головой. На ходу он вытирал голову полотенцем. Простыню сменил халат. Продолжая одной рукой вытираться, он сделал глоток кофе.
– Горячий? – спросил я, заметив как он дернулся.
– Да. О какой кристаллозаписи вы говорите? – спросил он не поднимая глаз.
Ошибка первая: не следовало разрешать ему совать голову под холодную воду. Должно быть, у физиков голова включается именно таким способом.
– О той, которую, по мнению Нибелинмуса, украла Джулия Чэпмэн.
– А Джулия ее не брала?
– Нет.
– Так о какой же записи идет речь, если Джулия, как вы только что признали, ничего не брала.
– О записи, взятой вами со стола в кабинете Нибелинмуса пятого апреля этого года, – отчеканил я, понимая, впрочем, что мы идем по замкнутому кругу. Но ведь я действительно не знал, что это была за запись! Я продолжал:
– Вы не подумайте, что я пришел заниматься софистикой. Я бы не стал будить вас из-за такой ерунды. Право, ваш сон дороже. Но вы можете потерять его навсегда или во всяком случае – надолго, если Зейдлицу станет известно о кристаллозаписи. Вы спросите, а какое мне, собственно, дело до той кристаллозаписи. Чтобы вы не мучились над вопросом, чьи интересы я отстаиваю, я отвечу сразу. Я защищаю интересы Джулии Чэпмэн, которая из-за вас лишилась работы. Хуже того, она лишилась доверия доктора Нибелинмуса. Вы же, наоборот, это доверие приобрели, иначе бы Нибелинмус не привлек вас к работе с ДАГАРом. Нибелинмус не станет по пять раз переспрашивать меня, о какой записи идет речь. Полковник Зейдлиц так же поймет с полуслова. И плакала ваша карьера. Что скажете?