– Хорошо бы увидеть, – вставил я.
Он посмотрел на меня как бы оценивая, достоин ли, затем перевел взгляд на экран, где по прежнему висел отчет комиссии.
– Без копии, хорошо?
– Я уже сказал, копию просить не буду.
– Все так сначала говорят. Потом начинают чуть ли не вымаливать, деньги предлагают.
– Вымаливать я точно не буду, но к денежному предложению можете потихоньку начинать готовиться… шучу, – вынужден был я тут же добавить, перехватив его презрительный взгляд. На самом деле я не шутил.
Он прошел несколько уровней защиты, включая звуковую и визуальную – компьютер обязан был узнать своего хозяина в лицо, наконец отыскал видеозапись.
– Любуйтесь…
С чего он взял, что я стану любоваться?
Он повернул экран ко мне, сам взял с полки какой-то журнал, отошел с ним к кухонной стойке.
– Мне потребуются ваши комментарии.
– Я наизусть все помню.
На экране мельтешили черно-белы полосы. Постепенно из них начало формироваться изображение, задвигались какие-то тени.
– Камера находится внутри медицинского блока, над дверью, – пояснил он, – слева дверь в изолятор.
– А в кресле…
– Вересов, он уже без сознания.
Сэмюэл Милн вышел из левой двери, подошел к электронному микроскопу, расположенному прямо напротив камеры, откатил кресло с Вересовым к левой стене, устроился перед микроскопом. Он сидел спиной к камере, по движению правого локтя можно было определить, что Милн настраивает микроскоп. Таймер в углу экрана отсчитывал время. Одна, две, три минуты… Локоть застыл. Снова зашевелился. Пять, шесть, семь… Милн встал, повернулся к камере. Сквозь черно-белый дождь черты лица не различить… Торопливо заходил по каюте, снова сел… Девять, десять… Оттолкнулся левой ногой от стола, стул сделал оборот. Он чем-то взволнован… Наклонился к окуляру. Одиннадцать, двенадцать…
У нижнего обреза экрана появилась бледно-серая тень, похожая на перевернутое ведро. Ведро удалялось и поднималось одновременно, под ним возникли плечи – широкие из-за скафандра.
– Убийца? – спросил я.
– Он. Теперь смотрите внимательно.
Да я и так боялся моргнуть. Почему не нацепил на плечо камеру? Потому что дело частное, как я полагал.
Милн повернулся к вошедшему скафандру. Хриплые звуки. Милн отодвигается от микроскопа вместе с креслом, освобождая место для скафандра. Скафандр склоняется к окуляру, через тридцать секунд распрямляет спину. Милн что-то говорит, но я слышу только хрип.
– Что он говорит?
– Примерно следующее: «а, это ты… иди сюда, смотри, что я обнаружил… не бойся, ты в скафандре…убедился?.. надо немедленно сообщить на Терминал… Рассвел-то был прав… почему ему не поверили… напишу сначала ему, он обязан узнать первым».