Конечно, у Кристины была возможность манипулировать любимыми мужчинами. Она могла их захомутать, женить на себе, вышколить. Для умной женщины это не проблема. Но для уважающей себя женщины – это чудовищно. Для женщины, которая хочет настоящей любви – смерти подобно.
Даже ветер можно дисциплинировать. Вот, например, вентилятор или кондиционер – это дисциплинированный ветер. Он дует, куда скажут и как скажут. Но сравните его с ветром, гуляющим на океанском просторе. Сравните его с осенним ветром, вздымающим в небо золотые столпы из опавших листьев. Лучше и не сравнивать...
– Но эта ее внутренняя сила как раз и стала проблемой! – воскликнул Данила.
– Святая правда! – рассмеялся Андрей. – Парадокс, но именно так. И мы переходим к самому главному. Кристина отстроила мощное здание своей личности. Она стала сильным и волевым человеком, она добилась самостоятельности. Она изучила жизнь и поняла, что ей нужно. Хорошее дело!
«Любовь – это временное помутнение сознания, – решила для себя Кристина. – Приятное, но ненадежное. На этом жизнь не построишь. На мужчин нельзя полагаться. Они переменчивы. Рано или поздно это все равно заканчивается. А я рожу мальчика и у нас с ним будет семья. У меня будет мужчина, который никогда меня не бросит».
Да, она боялась почувствовать себя брошенной! Она научилась переживать боль, но она научилась и бояться боли, избегать ее. Она научилась сносить удары судьбы, но она научилась и уклоняться от этих ударов. В конечном счете, она приняла решение – контролировать свою судьбу. Она превратила свое «эго» в неприступную крепость.
– Превратила свое «эго» в неприступную крепость, – повторил я, отчетливо понимая, что это самое точное определение внутреннего состояния Кристины.
– Прекрасная Елена за стенами неприступной Трои! – улыбнулся Андрей. – Ну что, подходящая кандидатура, чтобы с гарантией потерять в ней первую Скрижаль?..
– Еще один основной критерий, – согласился Данила. – Остался третий.
– И тут как раз закавыка! – обрадовался Андрей, которому сложности, казалось, доставляли куда большее удовольствие, нежели простые и очевидные вещи.
– Закавыка? – переспросил я, поскольку мне показалось, что теперь-то уж все понятно.
– Именно! – подтвердил Андрей. – Я готов дать голову на отсечение, что большинство ваших читателей решили, что первая Скрижаль посвящена любви или, по крайней мере, как-то связана с любовью. А я категорически уверен в том, что слова «любовь» в ней нет!
– Действительно, нет, – удивленно протянул Данила. – А как ты догадался?
– У нас есть два основных критерия. Во-первых, мы знаем, что первая Скрижаль про смерть, а не про любовь. Данила у нас на скале «Последнее пристанище» не влюбился, а чуть не умер, или даже умер... – Андрей артистично насупил брови и уставился на Данилу.