Я вспомнил Максима. Танец был для него всем. Еще в детстве знахарка сказала его матери: «Он будет у тебя учителем... учителем танцев! Только этим и спасется!» И танец, действительно, открыл ему жизнь. Максим выпорхнул в нее благодаря танцу, словно птица через малюсенькую дверцу золоченой клетки.
«Легкие, семенящие, как капель, шаги к краю сцены, парящие, почти невесомые руки. И вдруг – будто бы вырвавшийся из груди крик – резкий прыжок...
Через мгновение Максим снова потерял себя. Он не чувствовал собственного тела, не контролировал своих движении и даже не понимал, что именно он делает. Он просто жил – вдруг, внезапно, по-настоящему.
Пробежка, фуэте, изгиб тела, гран батман, прыжок жете – один, другой, третий, падение, и снова, снова полет.
Нет, не натянутые струны напрягали в этот момент резонаторы скрипок и виолончелей. Нет, это его душа – чистая, еще совсем юная – рвалась на свободу. И каждый миг, каждое движение открывали ее чему-то высшему, чему-то, у чего нет названия.
Танец был его жизнью, его внутренним миром, его Вселенной.
Максим не танцевал – он священнодействовал, являя в танце чудо собственного преображения. Из угловатой, нерасторопной гусеницы он вдруг превратился в парящую бабочку – величественную, царственную в своем утонченном изяществе».
– Да, трудно представить себе более подходящую кандидатуру на роль хранителя третьей Скрижали, – расслышал я голос Андрея сквозь пелену нахлынувших на меня воспоминаний. – И Максим, и Максимилиан – они превозмогли свою боль. Один отлучен от танца, которым он жил, другой приговорен к смерти. Но они держат удар. Их беспокоит только судьба женщины – Ани, Анитии.
– Но почему ты думаешь, что именно в таком человеке нужно было прятать третью Скрижаль? – перебил его Данила.
– Очень просто, – улыбнулся Андрей. – Сказать, что все иллюзия, может кто угодно. Большого ума для этого не требуется. Но от Максима и Максимилиана нужно было большее. Это «утверждение» должно было стать частью их самих. Но как?! Они победили страдание в своей жизни. Они воины. Они умеют держать удар. Они не сдаются. Они знают, как это – быть. Они Учителя! И теперь частью их самих должна стать фраза: «Все иллюзия». Немыслимо!
– Да, действительно, – согласился Данила. – Я как-то об этом не подумал.
– Они боролись со страданием, это был их душевный труд. Они искали выход и нашли его. Но когда они победили страдание, когда они смогли отодвинуть его от себя, научились смотреть на него со стороны, оказалось, что они боролись с иллюзией! Проблема простого решения.