– Это преувеличение.
– А я-то думал, что колониальные власти недавно издали закон, который объявлял дельфийскую серию нелегальной.
– Да, но есть и исключения. Язык закона весьма ясно это объяснял.
Да кому какое дело, как Ассамблея колоний нашла выход из этого положения? Они там все бюрократы, им бы только печатями шлепать.
– И все же, – продолжал я, – у вас нет ничего, чтобы задерживать меня.
Сколько, интересно, человек за дверями? Двое? Трое? Один? Наверное, двое. Фрейзер и еще один.
– Вы неправы, – говорил мне Петровски. – У нас есть показания менеджера мотеля.
– Переса? А что он мог вам сказать?
– От него мы составили вместе картину того, что произошло.
– У меня есть такое чувство, – догадался я, – что Перес на самом деле не был свидетелем дорожного происшествия.
Петровски наклонил голову набок.
– Правильно.
Мне приходилось признать, что в некоторых вопросах этот человек был скрупулезно прям и честен.
– Однако его показания дают нам так называемую вероятную причину происшествия, которое вы упомянули раньше. Кроме того, – он беспомощно пожал плечами, – есть мертвое тело, которое необходимо объяснить. Вы должны понять.
– О да, конечно.
Петровски был искренен, но в руках у него были все козыри.
– Разумеется, – продолжал он, играя большими пальцами где-то возле своего солнечного сплетения, – если у вас есть какие-либо сведения, которые могут меня заинтересовать, и вы добровольно передадите их мне, дельфийская серия, конечно, не понадобится.
– Замечательный пример средневековой логики.
Петровски нахмурился.
– Не понял.
– Я думаю, что поняли. Кстати, вот вам стульчик.
Я поднял стул между ног и швырнул его через письменный стол прямо ему в физиономию. Мощная рука заслонила лицо и пыталась защититься от удара, но немного поздно. Спинка стула попала ему в переносицу, и он опасно откинулся назад, зажав руками нос, пока он не перекинулся через спинку стула и не упал со стулом вместе на металлическую книжную полку, уставленную призами, чашами и кубками. На него с громом и грохотом посыпались полки. К этому времени я уже скорчился возле дверей. Двери с треском распахнулись, и Фрейзер влетел внутрь, держа руку на пистолете. Я дал ему войти, но зато дал ребром ладони по шее его напарнику, который влетел за ним по пятам. Мент обмяк у меня в руках, и я подпер его одной рукой, а второй схватился за его пистолет. Фрейзер был у письменного стола, все еще копался в кобуре, пытаясь вытащить пистолет.
– Эй, – сказал он, и это все, что он смог сказать, прежде чем его напарник полетел прямо к нему, подгоняемый одним из запасных ботинок Фрейзера, который пришелся напарнику как раз пониже спины.