Ваун и представить себе не мог, что это будет так плохо. Неудивительно, что люди самоустраняются, когда это начинается! Он видел, конечно, как стареют домашние животные. Любимым зверюшкам тоже давали бустер, но когда их организм отказывался принимать консерванты, тогда кошечек и лошадок милосердно пристреливали.
— Минуту назад не спал, — раздраженно сказала Зозо. — Я сказала ему, что ты пришел.
В комнате было совсем тихо, если не считать издевательски бодрого потреcкивания в огромном камине. Где-то вдали завывала собака.
Ваун печально смотрел на останки в огромном кресле.
— Рокер действительно угрожал ему выкачкой мозгов? — спросил он осторожно.
— Он так сказал. Рокер черт знает что тут устроил.
— То есть?
— Пытался прозвониться самоустранившемуся человеку.
А как тогда охарактеризовать поведение Вауна?
— Что он скрывает, Зозо? Что за тайны у него от Верховного Главнокомандования? Она неопределенно прищурилась.
— Никаких, — они разговаривали шепотом. — По крайней мере он так говорит.
Он божится, что сохранял в архивах все регистрируемые сигналы. Но Рокер коварный дьявол. Он никому не доверяет.
У Рокера тяжелый бред, если он считает, что к Тэму сейчас можно применить выкачку мозгов. Даже предварительная трепанация была бы для него смертельна. Но и сами разговоры о выкачке могли быть бредом Тэма, если его мозг истлел до такой же степени, до какой тело.
Эх, Тэм, Тэм! Немного на самом деле существовало адмиралов и коммодоров, готовых принять приглашение в Вэлхэл или пригласить выскочку Вауна к себе.
Многие отключали маяки, где проходили вечеринки, когда регистрировали приближение его торча. Заносчивые свиньи аристократы, все до единого. А вот Тэм, чей род был древнее любого…
Вдруг складки кожи дернулись будто ставни, глаза Тэма открылись и уставились на Вауна. Они были туманны и желты, но самое страшное — это несомненно были глаза Тэма, выглядывавшие из разлагающейся чудовищности телесной оболочки, в которую он был заключен.
Ничто больше не шевельнулось, напряженное дыхание сохраняло прежнюю неровность. Выла собака.
Ваун приблизился, с горечью припал на колено и схватил тонкие холодные костяшки пальцев комкома.
— Тэм, как это печально!
От инвалида несло кислятиной.
Дряблая плоть вокруг рта зашевелилась, и появилось нечто, чему в принципе предполагалось быть улыбкой — не очень счастливой, впрочем.
— Кто тебя разукрасил?
— Я только что прыгнул с парашютом.
— Ты всегда думал, что заборы ставят для того, чтобы через них лазить, верно, Ваун?
Даже если Тэм был так же рассержен, как и Зозо, его колкости были много утонченнее ее сварливой брани. Тэм всегда оставался интеллигентен, даже замышляя недоброе.