— Так и не желаешь поговорить? — спрашивает он. Ваун обнимает колени, отвечает взглядом на взгляд и ничего не говорит. Его ссадины по большей части зажили, и лицо спейсера тоже выглядит лучше. Ваун сожалеет, что ударил этого парня, у него приятный дружелюбный голос и, похоже, добрые намерения.
— Даже не назовешься?
Ваун лишь смотрит. Он не предаст Раджа и Дайса, свою родню, своих братьев.
Он не предаст Приора. Радж сказал, что если надо будет, он умрет за Вауна.
— Это, знаешь ли, не слишком-то разумно. Люди сходят с ума, если слишком надолго остаются в одиночестве.
Сколько уже? Судя по щетине на лице, несколько дней, наверное, но он не знает, как быстро растут волосы.
На бедре у спейсера пустая кобура. Заметив, что Ваун смотрит на нее, он смеется:
— Я не такой тупой, чтобы приходить к заключенному с заряженным пистолетом. В тебе смотреть не на что, но драку ты затеял ничего себе. Йецер раза в два тебя тяжелее, а ты ему, понимаешь, челюсть разбил.
Это хорошо.
Спейсер вздыхает.
— Ты крепкий орешек. Четыре дня в одиночестве — и ни звука. Мы можем быть намного более жестокими.
Ваун не предаст братьев. Он не знает, то ли он зашел не в тот торч, то ли Приора поймали раньше, и двое спейсеров ждали, кто придет с ним встречаться.
Ему безумно хочется знать, пойманы Радж и Дайс или нет, но он не может спросить, не начав говорить, а говорить он не намерен.
Спейсер вздыхает и оставляет стену в покое.
— Хорошо. Ты победил, Ваун. Да, мы знаем, как тебя зовут. Мы много знаем.
Пойдем.
Он стучит в дверь. Похоже, кто-то подсматривал сквозь потайную щелочку, потому что дверь открылась в ту же секунду. На пол шлепается узел.
— Одевайся, — говорит спейсер, раздраженно швыряя Вауну одежду. — Потом выходи, и мы кое-что тебе покажем.
С рубашкой все в порядке, а брюки такие огромные, что их приходится поддерживать. Из-за этого одна рука оказывается занятой. Он выходит босиком по холодному полу, Тэм ждет в коридоре один. Ни слова не промолвив, он показывает дорогу.
Рывком открывает дверь, отходит в сторону. Ваун осторожно проходит в большую темную комнату.
Около дюжины стульев расставлены вокруг некоего механизма, похожего на усложненный стол, и все… если не считать еще одного спейсера, того, которого зовут Йецер, сидящего в дальнем конце. Он здоровенный и мясистый, темный и неприветливый, а нижняя часть лица у него сильно распухла. В его глазах нет ни малейшего дружелюбия.
— Черт возьми, Тэм, — бормочет он. — Я уже одурел от всего этого.
— Садись, парень, — говорит Тэм, закрывая дверь. — Где хочешь. А ты, Йец, потерпи. Он крепкий парень, и стыдно было бы мучить его.