– Подлая шлюха!
– В твоих собственных, да и в наших общих интересах, – заключил Ноэль, и на этот раз в его голосе прозвучали искренние ноты, – самое время положить предел твоему распутству и твоим глупостям.
Люлю пожал плечами. Он слишком страдал и не мог вымолвить ни слова. Он почти признавал правоту Шудлера и готов был согласиться, что заслужил наказание, которому его собирались подвергнуть.
С этой минуты стало ясно, что семейный совет фактически окончен.
Мировой судья спросил:
– Считаете ли вы также, господин Моблан-Ружье, что следует учредить опеку?
– Да, да, разумеется.
– А какого мнения придерживаетесь вы, генерал?
Генерал де Ла Моннери подул на свою розетку.
– О, я нахожу, что это следовало сделать уже лет двадцать назад.
На ковре тлел оброненный Мобланом окурок, и дипломат с презрительной гримасой вытянул ногу, чтобы погасить его.
– Господа, мне остается поставить перед вами последний вопрос, – продолжал судья. – Есть ли у вас какие-либо соображения относительно кандидата в опекуны? Разрешите напомнить, что такого рода назначение входит исключительно в компетенцию суда. Однако суд, как правило, соглашается с мнением семейного совета. Опекуном может быть либо член семьи, если он готов безвозмездно выполнять такие обязанности, либо человек посторонний, нотариус или юрист, скажем, как это было…
Шудлер нахмурил брови и посмотрел на мирового судью. Тот поспешил поправиться:
– …как этому есть примеры.
Наступило короткое молчание.
– Не знаю, следует ли допустить, чтобы все гнусности, о которых мы говорили, стали известны постороннему человеку? – проговорил наконец Ноэль.
– Да, было бы куда лучше, если бы кто-нибудь из родных взял на себя эти обязанности, – сказал Жан Леруа с таким видом, будто речь шла о каком-то крайне неприятном деле.
– Поскольку я и Жан – банкиры Люсьена, – вставил Адриен Леруа, – мы не можем быть его опекунами. Напротив, мы заинтересованы в том, чтобы кто-то третий контролировал его счет…
– В таком случае… – начал престарелый кузен Ружье, выпрямляясь.
Шудлер поторопился прервать его.
– Быть может, вы, господин посол, на правах брата… – обратился он к дипломату.
– Нет, нет! – запротестовал Жерар де Ла Моннери. – Я ненавижу денежные споры и плохо в них разбираюсь. Но вы сами, дорогой друг? Мне думается, вы отвечаете всем требованиям: вы член семьи, но не кровный родственник Люсьена, вы прославленный финансист, и если только многочисленные обязанности оставляют вам время… В таком случае, опекуном Люсьена станет управляющий Французским банком. Полагаю, Моблан может этим только гордиться.