И марсианин повернулся к гинекологическому креслу. Изабелла оказалась распростертой на спине в унизительной позе, с запрокинутой головой, со ступнями, вдетыми в металлические стремена. Она ощутила боль и вскрикнула.
Про себя она сулила пожертвовать деньги всем известным ей благотворительным учреждениям, словно это обещание могло воздействовать на диагноз. Резиновые пальцы исследовали слизистую оболочку, а тем временем правая рука, нажимая на живот, помогала обнаружить зародыш, определить его величину.
Наконец врач выпрямился, погасил лампу, снял головной убор робота и вновь превратился в обычного Лартуа.
– Ну-с, дорогая… – произнес он.
Изабелла почувствовала облегчение. Не мог же профессор говорить так спокойно, если бы то, чего она страшилась…
И все-таки она услышала:
– Вы беременны. Вы и сами подозревали это, не правда ли?
Лартуа еще что-то говорил, но его слова, казалось, потонули в шуме урагана. Изабелла даже не почувствовала, что ноги ее уже освобождены из стремян.
– Я была уверена, – прошептала она. – Это ужасно… Я была уверена… Это ужасно.
– Да, конечно, конечно… Понимаю, это весьма досадно, – произнес Лартуа. – Но ведь вы не первая и не последняя. Со многими это случается, да и с вами еще не раз случится… Я, если хотите знать, даже доволен. Часто, глядя на вас, я думал: бедняжка Изабелла начинает увядать, превращается в старую деву. И вот наконец вы ожили. Очень хорошо!
Изабелла не отвечала. Его слова не доходили до нее. Она все еще лежала, совершенно обессилев, и не чувствовала, что он продолжает осторожно ее ощупывать.
– Как он выглядит? – продолжал Лартуа. – Кто-нибудь из вашего круга? Женат?
Услышав последний вопрос, она утвердительно кивнула головой.
– Да, это не облегчает положения. Но иногда так лучше… Кто же он? Я его знаю? Не тот ли молодой журналист, который был у вас, когда умер ваш дядя? Мне показалось…
– Ах, разве я могла тогда себе представить! – воскликнула Изабелла.
– Вот видите! Я угадал. Почему же вы мне сразу не сказали? Этот молодой человек недурен собой и очень неглуп. Не волнуйтесь, считайте, что я уже забыл обо всем, – успокоил ее Лартуа.
Он улыбался.
– Но что же мне делать? Что со мной будет? – простонала Изабелла.
– Прежде всего не делайте глупостей, милочка!
Изабелла решила, что он намекает на самоубийство, так как в эту минуту именно в самоубийстве она видела единственный выход.
– Если вы собираетесь что-либо предпринять, имейте в виду: раньше шести недель ничего делать нельзя (впрочем, этот срок вы уже пропустили), но и по прошествии двух с половиной месяцев тоже нельзя, – снова впадая в резкий тон, продолжал Лартуа. – Должен сказать, не люблю я впутываться в такого рода дела, вы меня понимаете? Если подобная история выплывет наружу, двери Академии будут закрыты для меня навсегда, не говоря уже обо всем прочем. Но я хочу предостеречь вас, чтобы вы по неопытности не попали бог весть в какие руки. Ничего не предпринимайте, не повидав меня, согласны?