Сердце Люциана остановилось. Неужели она догадалась, что Игрения его жена?
— Отпустите ее, или, клянусь, я убью себя! Женщина посмотрела на пленного. В ее глазах сквозило любопытство.
— Вождь, а ты не прост. Ладно. Раз уж ему так хочется, оставьте ей голову!
— Люциан! Не думай обо мне! Не уступай им! — выкрикнула Игрения.
— Она просит смерти! — воскликнула незнакомка.
— Не прикасайтесь к ней! — приказал Люциан.
Женщина холодно улыбнулась. Вокруг нее бушевал ветер, но опасность, которую она источала, была больше, чем любой ураган.
— Постараюсь сдержаться, — проговорила она, поглаживая пальцами золотой медальон, висевший на груди. — Твой меч!
— Отпусти ее, пусть идет с остальными. — Люциан показал на жену.
Незнакомка приблизилась к нему. Казалось, она едва касается воды. Он не верил в такие штучки, но…
«Колдунья!»
Он услышал шепот, донесшийся с берега.
Ведьма! Да, она ведьма. Колдунья…
«Показалось! — подумал Люциан. — Не верь глазам своим».
— Она тебе не нужна. У тебя буду я.
«Это видение! Не верь!»
Его губы отказывались двигаться, горло пересохло. Он посмотрел на женщину и с трудом отвел взгляд. Наконец выдавил:
— Мне не нужна ведьма.
— Ты лжешь. — Улыбка на лице незнакомки стала еще шире.
Она права — он солгал.
С ним происходило что-то странное… В паху словно разожгли огонь. Люциан возжелал ее, как не желал никого и никогда. Он жаждал коснуться ее тела. Перед женой, которую обожал и которой грозила смертельная опасность, перед воинами, крестьянами и детьми… перед Богом… он мог поклясться, что хотел ее. В воде, в грязи, где угодно, сейчас же, немедля. Он весь горел от желания…
Люциан попытался прийти в себя. С трудом, с болью.
— Отпусти ее, пусть уйдет с детьми, — из последних сил потребовал он.
В глазах колдуньи искрилось веселье.
— Скажи, чтобы я приблизилась к тебе, — приказала она.
— Что?
— Позови меня… чтобы я узнала тебя.
— Можешь узнать меня, можешь делать все, что угодно, только отпусти эту женщину!
Победная улыбка расцвела на лице незнакомки.
— Отпустите ее, — приказала она.
Игрению отпустили. Она взглянула на мужа. На миг он освободился от колдовских чар. Боже! Как он любит жену!…Ее глаза, смех, тихий нежный голос…
«Беги! Помоги мне в борьбе за собственную жизнь тем, что спасешь свою», — мысленно молил он.
Игрения словно прочитала его мысли. Она тут же устремилась за женщинами и детьми.
— Она ушла, — объявила черноволосая колдунья и повернулась к Люциану, впервые проявив раздражение, — А может, мне следует лишить тебя глупой головы, чтобы все знали: мы всегда берем что хотим.
Он смерил ее взглядом — их разделяла стена гнева.