А человек, который смотрел — захватчик, оккупант, называл он себя, поскольку не имел склонности врать — проследит, чтобы над телом перса провели положенные ритуальные обряды. Эти обряды казались ему странными, но именно так арии освобождают душу.
Человек, который смотрел на поверженного врага, вторгся на чужую землю, он убивал, опустошал, покорял. Но он не станет бесчестить и осквернять. Так низко он не опустится.
Он услышал за спиной звук приближающихся шагов. Несколько человек. Среди них он узнал шаги своего военачальника.
Он собрался с силами и поднялся. В глазах у него потемнело, он покачнулся, но вскоре пришел в себя и уставился на поле брани. Каспийские Ворота — так его назвали. Ключ ко всей Персии. Человек, который смотрел на поле брани, эти ворота открыл1.
Он бросил взгляд на тело с вывалившимися внутренностями.
Да, он проследит, чтобы над телом провели необходимые обряды. Так, как положено у персов.
«Над телами всех врагов», — подумал он, уставившись на поле брани. Каменистая, лишенная растительности земля была усыпана телами мертвых и умирающих людей. Далеко за мрачным зрелищем, на севере, поднималась огромная гора, которую персы называли вулкан Демавенд. Потухший вулкан. Его ровные и чистые склоны стояли, подобно божественному укору омерзительному хаосу человечества.
«Да. Над ними над всеми».
Его честь требовала этого. А честь — это все, что у него осталось.
Она и его имя.
Наконец он смог встать прямо. Он был очень высоким мужчиной.
Его звали Рана Шанга. Величайший из царей Раджпутаны и один из самых легендарных воинов Индии.
Рана Шанга. Собственное имя немного утешало. Честное имя. Но утешало недолго: может, только на мгновение. Потому что он не был склонен лгать и также знал, что еще обозначает его имя. Барды и историки малва могут петь и писать все, что пожелают, но он знал правду.
Рана Шанга. Человек-легенда, царь раджпутов — который руководил последней атакой, когда они разбили персов у Каспийских Ворот. Человек, который открыл дверь, чтобы самое мерзкое в мире зло распространилось еще по одному континенту.
Он почувствовал, как кто-то легко коснулся его руки. Шанга посмотрел вниз и узнал пухлую маленькую ручку господина Дамодары.
— Ты тяжело ранен?
Казалось, голос Дамодары наполнен искренним беспокойством. В сознании у Шанги промелькнула горькая мысль. Но он почти сразу же отмахнулся от нее. Да, часть беспокойства Дамодары объяснялась простым страхом — он боялся потерять своего лучшего полководца. Но любой командующий, достойный называться командующим, стал бы беспокоиться о том же самом. Шанга сам был полководцем — и великолепным полководцем — и прекрасно знал, что разуму любого полководца требуется способность к расчетливой безжалостности.