Разливая чай, Нелли поделилась еще одной новостью.
— Они собираются организовать раздачу горячей еды всем нуждающимся. Конечно, придется запастись билетами и стоять в очереди, но я думаю, что это будет хорошо для Салли, да и для нас тоже, учитывая, что мы перестали есть мясо. А что ты думаешь?
Лейла с благодарностью приняла чашку. Еда для нее в последнее время почти ничего не значила, желудок и горло отказывались ее принимать. Франц яростно ругался, но лишь Вивиану удавалось заставить ее хоть немного поесть.
— Я обязательно возьму билеты для тебя и Салли, — ответила она.
— Тебе тоже нужно, — настаивала Нелли. — Пожалуйста, послушайся мистера Миттельхейтера. Надо хорошо питаться, чтобы снова начать петь.
— Не думаю, что это получится.
— Тогда они победили, — заявила Нелли. — Проклятые создания, им надо было сразу убить тебя.
Лейла покачала головой.
— Это совсем не связано с ними.
— Конечно связано! Из-за того, что они написали на заборе, ты перестала приглашать сюда гостей, будто это слово и в самом деле правда. Ты не ешь и, я знаю, почти не спишь. И, если ты согласилась, что никогда не будешь петь, значит, они победили. Это как наша блокада. Буры обстреливают нас, морят голодом, пугают нас и держат в осаде. Мы, однако, не сдаемся.
Понимая, что Нелли права, Лейла, тем не менее, не хотела это признать.
— Ты не знакома с таким явлением, как вдохновение артиста.
— Может быть, но мистер Миттельхейтер знаком. А он говорит как я.
Взяв брыкающуюся Салли с колен Лейлы, она грустно продолжила:
— Я чувствую, что это моя вина. Если бы я не свалилась с лихорадкой, ты бы не пошла за врачом.
Лейла мгновенно встревожилась.
— Очень глупо, Нелли. Ты же понимаешь, что очень легко сказать: «если бы я не сделал это» или «если бы ты не был вынужден поступить подобным образом». Эти женщины так ненавидят тех, к кому, по их мнению, я принадлежу, что рано или поздно все равно бы напали.
Нелли поднесла чашку ко рту дочери, внимательно следя, чтобы малышка не пролила ни капли драгоценного молока. Затем подняла вопросительный взгляд на хозяйку.
— Почему ты честно не расскажешь майору, кто это сделал? Он почти сошел с ума, не зная, кто виноват, а так он проследит, чтобы их наказали.
Какое-то давнее чувство стыда ожило внутри при мысли о необходимости делиться с любимым причиной, по которой на нее набросились местные женщины. И ее хриплый голос вдруг сорвался, когда Лейла резко ответила:
— Наша дружба не дает тебе права указывать, о чем стоит или не стоит говорить с Вивианом.
— Извини, Лейла. Но если бы их изолировали, тебе не было бы страшно выходить на улицу.