— Вы! — воскликнула она в совершенном замешательстве и задрожала. — Что вы здесь делаете?
Он улыбнулся и сказал приятным, с хрипотцой голосом:
— Я ожидаю молодую леди, чтобы поехать с ней на ужин.
Лейла подумала, не вернуться ли ей в гримуборную, но в дверях своего офиса стоял Лестер Гилберт, и поэтому бегство вряд ли было возможно. Она посмотрела в лицо Вивиану Вейси-Хантеру, испытав то же самое ощущение, как и тогда, когда он так искусно, против их воли, заманил ее и Рози на завтрак.
— Это совсем не смешно, — холодно сказала Лейла. — Вы должны были знать, что ваша записка будет расценена как записка от вашего брата.
Вивиан обезоруживающе улыбнулся, сделал шаг в ее сторону и сказал:
— От моего брата? Но он же наверняка говорил вам, что никогда не ходит в театр, мисс Хейвуд.
Смущенно посмотрев на него, она сказала:
— Я не мисс Хейвуд, я…
Лейла замолкла, осознав весь ужас случившегося. Он перепутал их имена и ждал именно Рози, чтобы поехать с ней на ужин. Она растерялась. Конечно же, Рози. Разве он не провел с ней тогда весь завтрак у Таллинн, очарованный ею? Она желала, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. Лейла стояла в платье и шали Рози, и ему было совершенно ясно, что она оделась для свидания, а никаких других поклонников у дверей не было. Это была ужасная ситуация, и она не знала, как из нее выйти, не ущемив свою гордость. Рози все еще была в нижней юбке и гриме. Даже если она сейчас все объяснит этому мужчине и бросится назад в гримуборную, ее подруга вряд ли сможет выйти к нему в этом же самом желтом платье и шали. Под его пристальным взглядом лицо Лейлы стало покрываться краской. Было ясно, что из этой ситуации легкого выхода нет.
— Боюсь, произошла ужасная путаница, — начала она тихо, надеясь, что ни Джек Спратт, ни Лестер Гилберт ее не услышат. — Я мисс Дункан… та, кому вы послали сегодня ваши цветы. А Рози — мисс Хейвуд.
Вивиан ничего не отвечал, а лишь рассматривал ее с возрастающим интересом. Она сделала глотательное движение.
— Я, ну… я решила, что это ваш брат… это очень глупо, я понимаю, потому что он, конечно, сказал, что никогда не ходит в театр. Но в записке говорилось… Я имею в виду, она была так написана…
С улицы вошел Монти и возвестил:
— Ваш кеб ждет, капитан Вейси-Хантер.
— Отлично.
Он взял ее под локоть и слегка повернул к двери, бормоча:
— Нам ничего не остается, как со всем старанием утешить друг друга.
В состоянии еще большего замешательства она села в кеб, поддерживаемая мужчиной, который, казалось, совершенно не тяготился этой неловкой ситуацией. Он сел рядом с ней, положил ей на колени плед и, приказав извозчику ехать в Савой, откинулся назад. Затем в полумраке кеба повернулся к ней и улыбнулся.