— Альбинос, милый! — со слезами на глазах воскликнула Лера, когда силы ее исчерпались и она прекратила погоню. — Почему ты молчишь? Почему ты не возмутишься, не прогонишь ее?
— А готовить кто будет? — с железным спокойствием спросил Альбинос.
— Я! — с готовностью ответила Лера.
— От твоей еды собаки дохнут.
Лера даже поморщилась, как от боли, и тотчас слезы хлынули из ее глаз. Она прижала ладони к лицу, запрокинула голову и стала медленно оседать на землю, как кожаный бурдюк, который прохудился и из него стала выливаться вода. Я заметил, как досадливо дрогнули губы Альбиноса. Он встал — с какой-то усталой злостью — и схватил Леру под мышки. В сравнении с его плечистой фигурой девушка казалась тонкой, как черенок лопаты. Ее смоляные волосы рассыпались по его груди. Почувствовав могучую опору, она стала складываться во всех суставах сразу, как марионетка, которую после представления кинули в ящик для кукол. Из-под ее ладоней, прижатых к лицу, просачивались почерневшие от туши слезы. Лера умирала, захлебывалась, и уже не могла противиться земному притяжению, и сжималась, как шагреневая кожа; наконец повисла на руках Альбиноса, выгнула спину, откинула назад голову — какие страсти!
— Альбинос… Альбинос… — икая и давясь слезами бормотала она. — Ты меня еще любишь? Любишь? Скажи! Почему ты все время молчишь? Может, ты спал с ней? Может, спал? — И вдруг в одно мгновение напряглась, выпрямилась, превратившись из квелого червячка в крепкий гвоздик. — Спал ведь, спал! — уже не вопрошающе, а утверждающе возопила она и принялась хлестать Альбиноса по лицу. — Спал, подонок! Негодяй! Мерзавец!
— Да успокойся же ты! — вышел из себя Альбинос, пытаясь обхватить Леру так, чтобы она не могла пошевелить руками. — Дура, опилками набитая!
— Да, я дура! Я дура! Но я люблю тебя! В какой-то момент показалось, что Лера стала выдыхаться и слабеть, но едва Альбинос прислонил ее к стене сарая и ослабил хватку, как девушка закричала пуще прежнего и опять забилась в истерике. Бац! — от удара ее локтя со звоном разлетелось маленькое стекло в двери сарая. Теперь Альбинос стал лупить Леру по щекам, старясь привести ее в чувство. Они оба порезались осколками, и руки их окрасились кровью. На шум прибежал Дацык, несколько секунд смотрел на происходящее ошалелыми глазами, потом все понял, раздосадовано сплюнул и принялся кричать на нас с Мурашом, чтобы мы поторопились, иначе он прострелит нам уши и вставит туда унитазные доски. Я кинул стропильную доску вниз, и она едва не огрела Дацыка по голове. Он отскочил в сторону, погрозил кулаком, но больше не пугал.