— Мне плохо, — выдавил он из себя. — Кто ты такой?.. Где Вика?..
Я пожал плечами.
Не знаю.
Уйди… —простонал Тарасов. — Мне очень плохо. Что ты тут делаешь?
Ты меня искал, — ответил я, испытывая нестерпимое отвращение и дурея только от одного запаха. Встал с кровати и сел в кресло напротив.
Я никого не искал! — с болью в голосе произнес Тарасов. — Пошел вон!..
Я Кирилл Вацура.
А?! — вскинул голову Тарасов и уставился на меня испуганными глазами. — Ты… Откуда ты здесь взялся?
Влез через балкон.
Тарасов слишком страдал от отравления алкоголем, чтобы до конца прочувствовать ситуацию. Он опустил ноги на пол, обхватил голову руками и простонал.
— Как мне плохо, — прошептал он. Вдруг вскочил и, пошатываясь, задевая стулья, кинулся на балкон. Я видел, как он вывалился на веранду и, раскидывая в разные стороны одеревеневшие простыни, просунул голову в форточку. Его рвало страшно и гадко. Звук, напоминающий рев голодной пумы, разлетался над Востряковским проездом. Тарасов кряхтел, плевался, и его длинные ноги подгибались всякий раз, когда начинался новый спазм. По потолку вдруг застучали, и я услышал доносящийся сверху, из соседней квартиры, приглушенный женский крик.
Мысленно посочувствовав жильцам дома и отравленному Тарасову, я встал с кресла и подошел к маленькому столику с зеркалом, нашел флакончик с духами и, свинтив крышку, увлажнил у себя подносом. Крепкий запах жасмина заглушил вонь перегара и рвоты.
Я поставил флакончик на прежнее место, перебрал коробочки с кремами и пудрами, взял тяжелую шкатулку из полированного камня и поднял крышку. Словно виноградную гроздь, вытащил спутавшийся тяжелый комок бижутерии, цепочек, бус. Встряхнул его и сразу увидел знакомый предмет: золотой медальон с изображением головы в римском шлеме легионера на толстой крученой цепочке. Эта штука принадлежала Анне и входила в ее долю сокровищ.
Я намотал цепочку на руку. Тарасов, тяжело дыша, словно только что закончил трудную работу, появился в дверях лоджии.
— Не надо было мне пить этот мартини, — произнес он, вытирая рот простыней. — Как чувствовал, что подделка…
Он замолчал. Прижимая руку к животу, покачивался, медленно крутил головой, глядя то себе под ноги, то на меня.
Это правда? — спросил он.
Что ты имеешь ввиду?
Ты Вацура?
Я кивнул. Тарасов со стоном вздохнул и пробормотал:
— Лучше бы ты пришел в другой раз.
Извини, — с пониманием развел я руками. — Я не знал, что именно сегодня ты так нажрешься.
Чая, — прошептал Тарасов. — Надо выпить много чая… Я тебя попрошу… Мне самому не под силу… Завари чай. Там, на кухне, в верхнем шкафу, и заварка, и чайник. Только покрепче. Чтоб как деготь…