А затем выманить у него «крупную сумму» на какую-то дурацкую благотворительность!
Черт побери, это уже слишком! Пока он, проклиная все на свете, скакал под дождем по раскисшей дороге, эти две хорошенькие мошенницы, греясь у огонька и лакомясь горячим чаем, решали, как бы половчее сделать из него дурака!
Были в их речах и другие интересные моменты, но Доминик решил, что услышал достаточно.
Он отворил дверь и начал бесшумно красться по персидскому ковру, желая застать негодяек врасплох.
Приглядевшись к блондинке, герцог мог бы ее узнать, но сейчас все его внимание было поглощено другой красоткой, статной и синеглазой. Дочкой священника, будь она трижды проклята.
Когда она наклонилась, чтобы вытереть с колен подруги пролитый чай, герцог рявкнул у нее над ухом:
— О чем разговор? Шантаж, мошенничество и свободная любовь?
Эффект был великолепен! Доминик едва не расхохотался во все горло, когда девицы вскочили с мест, визжа, словно вдруг увидали целую стаю мышей.
К несчастью, именно в этот миг усталый и раздраженный взгляд Доминика упал на полосатый плед, который прижимала к себе перепуганная блондинка, — тот самый омерзительный черно-желтый плед, с которым у герцога прочно связались воспоминания о лондонском рынке, нападении амазонки, изгнании из клуба и прочих неприятностях.
С самого детства двенадцатый герцог Уэстермир обладал развитым эстетическим чувством. Он не терпел никакого уродства и безобразия: грубые очертания или кричащее сочетание цветов оскорбляли его до глубины души. В детстве случалось, что безвкусная шляпка или старомодное платье какой-нибудь дамы вызывали у него настоящие приступы ярости.
Став взрослее, герцог, разумеется, научился владеть собой. Однако бывали случаи, когда самообладание ему отказывало. Например, сегодня.
Вырвав у барышни из рук злосчастный плед, герцог швырнул его в камин и, схватив кочергу, принялся с остервенением ворошить остывающие угли.
Слишком поздно он сообразил, что лучше было бы бросить плед на пол и как следует потоптать ногами — а сжечь всегда успеется…
Огонь взметнулся яркими алыми языками, раздался треск… Через несколько минут все было кончено: черно-желтый плед навсегда покинул сей мир.
Обернувшись, герцог обнаружил, что белокурая шотландочка лежит на ковре в глубоком обмороке, а синеглазая красотка стоит между ней и герцогом, раскинув руки, словно собирается закрывать подругу своим телом.
— Не смейте к ней прикасаться! — взвизгнула она.
— А вы не будьте дурой! — рявкнул в ответ Доминик. — Успокойтесь, я не собираюсь срывать с нее остальную одежду… Хотя стоило бы, — добавил он, разглядев непритязательный наряд гостьи. — Скажите, у вас в городишке все женщины шьют себе платья из старых одеял?