Сам он имел дело с девственницей только раз в жизни и до сих пор вспоминал об этом опыте с неприятным чувством. Ему тогда только исполнилось пятнадцать; девушка — дочь камердинера покойного деда — была несколькими месяцами старше. Кто кого соблазнил, Ник за давностью лет уже не помнил. Сама близость не доставила Доминику ни малейшего удовольствия: ему было стыдно и неловко, он боялся опозориться и себя не помнил от радости, когда неприятная сцена наконец подошла к концу.
Но на этом дело не кончилось. Несколько дней спустя камердинер явился к дедушке-герцогу и потребовал возмещения ущерба, заявив, что развратный внучек его светлости погубил честь его дочери и опозорил всю семью. Самое удивительное, что дедушка с ним согласился.
Девушку поспешно выдали замуж — потом Ник слышал, что она счастлива в браке, — а юный преступник предстал пред грозными очами деда. Старик, известный крутым нравом, обошелся с внуком на удивление мягко.
«Ты взрослеешь, мой мальчик, — сказал он в заключение, — и тебе нужна опытная женщина, которая поможет тебе стать взрослым».
И в тот же день отправил его с визитом к одной известной куртизанке.
После этого случая Доминик старался не связываться с неопытными девушками.
Герцог остановился перед большим зеркалом и окинул себя критическим взором. Ночные туфли он решил не надевать — босиком он будет выглядеть более интимно, по-домашнему. И причесываться не надо — в постели волосы все равно растреплются.
— Духи, милорд? — предложил камердинер, беря с туалетного столика флакон итальянских духов.
Доминик хмуро покосился на Краддлса. Ему не нравились собственные ноги. В босых ступнях, думал он, нет ни красоты, ни величия: вид у них нелепый и даже смешной. Может быть, лучше надеть домашние туфли?
С другой стороны, сегодня прекрасной мисс Фенвик предстоит увидеть его полностью обнаженным. Возможно, для невинной девушки это будет некоторым потрясением. Пусть привыкает к нагому мужскому телу постепенно, начиная с ног.
— Духов не надо, — ответил он, отстраняя камердинера. — Это лишнее.
Доминик последний раз взглянул на себя в зеркало и сел на край кровати, где Краддлс уже разложил книги. Он взял одну — редкое иллюстрированное издание персидского трактата «Радости любви». Многочисленные гравюры изображали персидских шахов с их возлюбленными на мягких диванах, на качелях, под сенью пальм и на берегу ручья в самых разнообразных и живописных позах. Именно многочисленные красочные иллюстрации и привлекли герцога; кроме того, ему понравилось, что даже в самых головоломных позах красавицы-персиянки радостно улыбались. Взглянув на эти картинки, подумал он, даже самая робкая девственница уверится, что ничего страшного в этом нет.