Он уложил ее поудобнее и натянул на них одеяло. Этой ночью сон придет как друг — благодаря Каприс.
Каприс просыпалась постепенно. Сначала она ощутила тяжесть обнимавшей ее руки, потом — жар мужского тела и, наконец, легкость в своем собственном теле. Она мягко улыбнулась, открывая глаза навстречу новому дню. Комната была сумрачной и прохладной — тихой гаванью, убежищем. Повернув голову, она посмотрела на лежащего рядом Куина. Она изучала его лицо, воспользовавшись редкой возможностью видеть его в состоянии покоя, не настороженного. Даже во время сна в нем чувствовалась сила. Ее удивила темная тень на его щеках, такая контрастная со светлыми волосами и глазами. Ее взгляд скользнул ниже и остановился на воротнике рубашки, обрамлявшем его шею. Она нахмурилась и протянула руку, чтобы дотронуться до нее — словно не могла поверить в ее реальность. Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья.
— Это неважно, — пробормотал он. Каприс подняла глаза, не скрывая любопытства:
— Но почему?
— У меня вся спина в шрамах.
Она взглянула на удержавшую ее руку.
— В таких же?
— Хуже, — бросил он.
Каприс всмотрелась в разодранную плоть, стараясь постичь таившееся за словами, сказавшими ей, что он не принимает дефекты своего тела. Он боится, что она отвернется от него? Как это делали другие? Неужели от этого ему может быть настолько больно? Поэту могло бы. А цинику и реалисту? Логика не подсказывала ответа. И Куин явно не намерен ей отвечать. Решение должна была принять она сама. Инстинкт тихо шептал ей подсказку. Она медленно наклонила голову, и волосы рассыпались вокруг лица, пряча от него ее и то, что она собиралась сделать. Ее губы прикоснулись к самому глубокому шраму. Его рука напряглась. Он хочет отстраниться? Каприс провела губами вдоль другого шрама. Куин оставался неподвижным, хотя она ощущала, как растет его напряженность. Она поцеловала следующую метку и следующую — ее губы медленно и неотвратимо придвигались к манжету его рубашки. Не останавливаясь. Каприс расстегнула его и отвернула вверх, насколько было можно. Поцеловав последний дюйм израненного тела, она подняла голову.
Куин смотрел на нее. Серебряный дождь волос обрамлял лицо Каприс и стекал ему на грудь. Ни одна женщина не прикасалась к нему так. Он чувствовал, как тепло, не имевшее никакого отношения к страсти, выжгло часть боли от ран, которые зажили, но так и не исчезли — ни с тела, ни из памяти.
Каприс почувствовала, как вместе с выдохом ушла из него напряженность. Она выиграла эту битву — но не с помощью слов, а с помощью нежности.