— Вы его помните?
— Нет.
— А по фотографиям?
— Мои родители не были женаты, Адам, — сухо сказала Розали, желая прекратить этот разговор. — Моя мать была незаконнорожденная, каковой стала и я. У нее не было семьи, которая могла бы взять меня на воспитание после ее смерти.
— Сколько вам было, когда она умерла?
— Семь.
— Вы стали сиротой?
— На Филиппинах много бездомных детей. Я бы не хотела говорить об этом периоде моей жизни. Расскажите лучше о своей семье, Адам.
— Моя семья — это Кейт. Мои родители умерли. Я был единственным ребенком. Полагаю, мое происхождение можно считать привилегированным, если подразумевать под этим, что у меня было все, что можно пожелать, и я учился в лучших школах. — Его губы скривились в насмешливой улыбке. — Мои родители гордились мной, но на расстоянии. Я был эдаким кукушонком в собственной семье, и они попросту не знали, что со мной делать.
То есть вы всегда шли по жизни своим путем, — задумчиво заметила Розали, вспомнив, что еще при первой встрече в Дэвенпорт-Холле она почувствовала его внутреннее одиночество.
— В жизни мне посчастливилось встретить много хороших людей. Так же, как и вам посчастливилось встретить Джеймсов. — Он поймал ее взгляд и удерживал его несколько долгих секунд. — Но, безусловно, главным был внутренний стимул. Нет предела тому, к чему можно стремиться в этой жизни. Согласны, Розали?
Сердце Розали встревоженно заколотилось в груди. Этот мужчина слишком приблизился к ней, но это была не сексуальная близость, к которой она себя готовила. Пора вернуться к тому, чего они оба хотели и ждали друг от друга.
— Не могу не согласиться с вами. В моей работе с детьми, к сожалению, всегда найдутся те, кому нужна помощь. Но вы, Адам, могли бы давно почивать на лаврах. Что последует за международными авиалиниями? — Розали поднялась со стула и подошла к перилам веранды, вдыхая полной грудью густой тропический воздух. — Вы могли бы просто наслаждаться всем этим.
— Я и наслаждаюсь. Но ничегонеделание очень скоро наскучило бы мне. — Он тоже поднялся со своего стула и подошел к ней. — Есть много мест на земле, где я еще не был, много дел, которые не перепробовал. Розали, вы думали когда-нибудь о том, чтобы осесть на одном месте и пустить корни?
— Мы говорили о вас, Адам, — поспешно запротестовала она.
А я говорил о том, как много у нас общего. И не важно, сколько мест на свете, где мы оставляем наши чемоданы. Настоящая наша жизнь — внутри нас самих. И у вас, Розали, и у меня.
— Я думаю, это свойственно всем людям, — заметила она, чувствуя, как он оплетает ее своими сетями, настойчиво объединяя их в нечто единое.