– Великолепен! – шепчет она. – О, мой милый...
Я сажусь в кресло.
– Сдохнуть можно, – говорю. – Никогда не видел такой тяжелой ночи... Ты себя нормально чувствуешь?
– Да.
Она открывает окно.
– Как красив Париж, – произносит она, задержавшись возле него.
Я не отвечаю. Продолжаю думать... Передо мной стоит дилемма: вмешаться сейчас или подождать?
Своим поведением Рашель мне доказала, что тоже состоит в банде. Значит, через нее я могу пройти по всей цепочке. Но это слабое звено. Если я ее отпущу, она предупредит сообщников, что Бункс жив. Эта булавка дала ей доказательство... Что я должен делать? Господи, как неприятно принимать такие решения! Я готов отдать десять «штук», чтобы узнать мнение шефа... Но позвонить ему невозможно. Я должен решать сам и быстро. Я смеюсь.
– Что с тобой? – спрашивает она меня. Я смеюсь, потому что Бунксу пришла великолепная идея. Когда я сказал, что встречаюсь с Рашель, он захотел дать ей знать, что жив. Догадываясь, что киска станет внимательно изучать мои действия и слова, копаться в моих шмотках и тому подобное, он решил послать сообщение через меня. Выбрал посланником тюремщика... Признаемся, что работа великолепная!
Она подходит ко мне, ласкаясь, с влажным взглядом, какой бывает у всех девок, которым вы только что доказали, что кое-что можете.
– Что с тобой? – повторяет она.
Возможно, именно это ее обольщающее поведение заставляет меня принять решение. Я встаю, надеваю пиджак, достаю пушку, беру вазу, опрокидываю ее на кровать, собираю маслины и неторопливо вставляю их в обойму, нежно глядя на Рашель. Надо признать, она немного побледнела. Но не шевелится.
Я открываю ее сумочку, беру булавку, прикалываю к лацкану пиджака и поворачиваюсь к милашке.
– Ну и?.. – спрашиваю.
Она стоит неподвижно. Щеки ввалились, ноздри поджались, в глазах тревожные огоньки.
Я подхожу к ней, влепляю оплеуху, от которой она летит на ковер, и повторяю:
– Ну и?..
Тон приглашает к разговору. Рашель встает. Ее щека пылает.
– Вы хам! – скрежещет она.
– Откровенность за откровенность, красотка; ты маленькая шлюшка! – И я добавляю: – Но шлюхи не только занимаются любовью и шарят по карманам. Они еще и разговаривают... И ты у меня заговоришь тоже!
Она подходит ко мне.
– Мне нечего вам сказать, господин комиссар!
– Да что ты говоришь! Никогда не поверю, что женщине бывает совсем нечего сказать! Я хватаю ее за руку.
– Например, скажи, что вы сделали с русским?
– Я ничего не знаю!
– Так уж прямо и ничего?
– Да.
– Даже как можно связаться с молодчиками Карла? Она встает передо мной, глаза горят диким гневом.