Врачи, медсестра и полицейский следят за перипетиями этой реальной драмы с двумя персонажами, из которых говорит только один.
Все напряжены и нервничают больше, чем если бы присутствовали при сложной хирургической операции.
– В большом городе на востоке? Неподвижность.
– На юго-востоке? Неподвижность.
– На юге? Взмах ресниц.
– В Марселе? Неподвижность.
– В Ницце? Неподвижность.
– В Канне?
Он моргает.
Наконец появился хоть какой-то результат... У него есть женщина, которую он хочет предупредить, и живет она в Канне.
– Эта дама живет в квартире?
«Да», – говорят мне его опущенные веки.
– В центре города?
Я вздрагиваю...
– Ее фамилия Клюни? Неподвижность.
Рано обрадовался, комиссар Сан-Антонио! Я решаю брать быка за рога, что в данном случае означает обратиться к алфавиту.
– Вы меня хорошо понимаете?
«Да», – отвечает он.
– Я буду медленно называть буквы в алфавитном порядке Когда дойду до первой буквы фамилии этой женщины, вы дадите мне знак.
Я начинаю: «А.. Б...»
Он делает знак.
– Ее фамилия начинается на "Б"? – спрашиваю я.
Утвердительный знак.
– Прекрасно. Теперь вторая буква.
Я продолжаю медленно перечислять буквы, и на "Л" он делает мне знак.
– Вторая буква "Л"?
«Да». Третья буква обязательно должна быть гласной. Тут мне везет сразу. Ею оказывается "А". Я считаю нужным уточнить:
– Значит, ее фамилия начинается с «Бла»? Утвердительный знак.
– Продолжаем.
Я начинаю снова перебирать алфавит. Глаза типа неподвижно смотрят в одну точку. Я уже дошел до "Т", а он так и не подал мне знак.
Один из врачей касается моей руки.
– Можете остановиться. Он умер.
Полный финиш!
Ваш друг Сан-Антонио прокатился из Парижа в Страсбур исключительно затем, чтобы узнать от умирающего, что у того в Канне есть баба, чье заглавие начинается с Бла. Согласитесь, что это не фонтан...
Мрак, как в пузырьке с черными чернилами, да еще с загустевшими!
Первое: найден тип с прекрасно изготовленной бомбой в чемодане, но нет ни малейшего представления, как он собирался ее использовать.
Второе: этот малый перед тем, как протянуть ноги, дает согласие, чтобы мы связались с женщиной, чтобы сказать ей, что с ним произошло. Достаточно ли ясно соображал псевдо-Клюни, чтобы понимать, что мы нашли или вот-вот найдем его бомбочку в чемодане? Да, конечно, он соображал, раз мог вести утомительную (для умирающего) игру в алфавит. А если соображал, что становится жарко, зачем сунул свою жену – или мать, или кого еще – в пекло?
Ни фига не понятно!
Я поднимаю шляпу, потому как жмурик есть жмурик и к нему надо относиться с уважением.
Поворачиваюсь к коллеге из страсбурской полиции.