Достаю из кармана сто штук, которые мне дал сицилиец,
– Вот аванс...
– Что вы говорите?
– Он отстегнул мне сто кусков, чтобы скрепить сделку. Отдайте это в благотворительный фонд полиции. Оставьте только одну десятку, чтобы оплатить выпивку для всех. Не каждый день гангстеры проявляют щедрость, а? Я коротко рассказываю ему, что произошло. Он слушает так внимательно, что даже не теребит свои манжеты и не гладит лысину.
– Как видите, – говорю я в заключение, – этот человек – загадка. Под его заурядной внешностью торговца неаполитанским кьянти скрывается один из самых хитрых гангстеров, которых я знаю. Я ничего не понял в его поведении и не знаю, искренен он был со мной или нет. При кажущейся честности и внешнем добродушии любителя подраться это скрытный, хитрый и безжалостный человек... Что вы об этом думаете?
Шеф берет промокашку и начинает разрывать ее на части.
– Что он сказал, когда вы ему открыли, что знаете, что бюст Монтескье на Ке д'Орсей набит взрывчаткой?
– Ничего. Посмотрел с любопытством и интересом... – Я пожимаю плечами. – Откуда мне знать, что он при этом думал? Разве можно прочитать какое-нибудь выражение в его поросячьих глазках? Шеф улыбается.
– Да, он должен уметь скрывать свои мысли...
О себе босс так сказать не может. В его голосе звучит какая-то горечь.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Сан-Антонио, – говорит он, – я посылал туда саперов...
– Хорошо! Ну и как, получилось? Он делает паузу.
– В бюсте ничего не оказалось. К тому же он цельный.
Я как будто сел на провод под высоким напряжением.
В бюсте ничего не оказалось? Но тогда вся моя теория разрушается, а Анджелино посмеялся надо мной, сделав вид, что поверил в мой треп.
Что все это значит?
Если макаронник понял, что я лепил ему горбатого, то почему оставил на свободе, хотя мне известно его укрытие?
Что-то тут не сходится.
Большой босс не нарушает мои раздумья.
– Скажите... – произносит он вдруг.
– Да?
– Недавно, по телефону, вы говорили мне о девушке, изготовившей копию бюста.
– Клод Ринкс?
– Именно...
– Она умерла? – спрашиваю я, сжав кулаки. Он качает головой:
– Час назад ее похитили из версальской больницы. Я просовываю палец под ворот рубашки. Лучше не сделают и в Голливуде. Такое чувство, что на экране вот-вот появится надпись: «Конец первой серии»...
– Похитили?
Я повторяю это слово недоверчивым тоном мужа, видящего свою благоверную выходящей из дома свиданий под ручку с черномазым.
– Ей стало лучше, – говорит шеф, – врачи уже начали проявлять осторожный оптимизм... Два типа, одетые санитарами, переложили ее на носилки и унесли. Во дворе их ждала «скорая»...